За живой и мертвой водой - [105]

Как и следовало молодому послушному вояке, Тарас шагал молча, а Корня начала томить неизвестность, и вскоре он не выдержал, спросил недовольно!

— Куда идем?

— Узнаете… — бросил через плечо Топорец.

Два часа шли по лесной дороге. По расчетам Тараса, они удалились от хутора километров на восемь–десять. Наконец вышли из леса. Топорец остановился и объяснил задачу:

— Тут близко село Горяничи. Подойдем к крайней хате, окружим и будем наблюдать до утра.

— А что в той хате? — фыркнул Корень. — Зачем за ней наблюдать?

— Такой приказ.

— Какой приказ? — не унимался Корень. Он, видимо, счел это дело пустячным и обозлился, что ему из–за чьей–то прихоти или дурости придется не спать всю ночь.

— Приказы не обсуждаются, друже Корень, — строго сказал роевой.

— Я знаю, что такое приказ, — уперся вояка. — Я не про то. Ты командир и должен нам все как следует объяснить: что за хата, кто в ней живет, почему за ней следить потребовалось?

— Друже Корень, не болтайте глупостей. Что нужно, я вам сказал.

Корня не так–то легко было утихомирить. Он знал «всякие военные дисциплины» и, видимо, не очень–то считался с доморощенными командирами.

— Какие глупости, друже роевой? А может, в этой хате сидят штук пятьдесят партизан–советов и в каждое окно по три пулемета выставили? Я должен знать, куда я без оружия, с голыми руками иду.

Топорец, кажется, рассердился, но вынужден был дать объяснения.

— Оружия не нужно, — сказал он с досадой. — В хате живет вдова, сын у нее комсомольцем был и неизвестно куда подевался, когда началась война. У бабы этой дети каких–то ее родственников появились… В общем, хата на подозрении. Наше дело проследить, не приходит ли туда кто ночью.

По той брезгливо досадливой интонации, какая звучала в голосе Топорца, Тарас понял, что роевой тоже не в восторге от полученного им задания.

— А что тогда делает эсбе? — ворчливо спросил Корень, не упускавший случая поиграть на нервах молодого командира. — Ведь это они должны следить.

— Друже Корень, вы что, отказываетесь выполнить приказ? Последний раз предупреждаю!

— Шляк бы его трафил, с таким приказом, — пробурчал вояка, зашагав вслед за роевым; — Тогда за каждой хатой надо следить. В этих Горяничах при Советах богатый колхоз был. Я знаю, слышал… У них в каждой хате, если не большевики, то ждут не дождутся, когда советское войско германа выгонит.

Тарас получил важную информацию. У него появилась надежда — вот где следует искать дорогу к партизанам. Только как напасть на нужного человека, завоевать его доверие? Может быть, все выяснится в эту же ночь…

Подошли к селу. Хата как хата, двор огорожен плетнем, примыкающим к клуне. Тишина. Топорец указал место Тарасу у плетня. Корень должен был залечь справа, а сам роевой скрылся где–то за клуней. Корень немедленно притащил неведомо где раздобытый сноп, развязал и улегся на нем под стеной клуни, как на матрасе. Тарас мог бы последовать его примеру, но побоялся, что угреется на соломенном ложе и уснет еще. А он не имел права спать в эту ночь. Он подполз к самому плетню и начал с того, что тихонько раздвинул толстые прутья. Дело это оказалось нелегким, так как у плетня росла крапива и он пожег ею не только руки, но и щеку. Все же получилась довольно широкая щель, сквозь которую можно было увидеть слабо белеющую стену хаты и темное пятно двери. Тарас положил кулаки под подбородок и стал ждать. В голову лезли всякие мысли. Он как бы смотрел на себя со стороны и поражался, какие фортели выбрасывает с ним судьба. Самой обидной шуткой судьбы было, пожалуй, то, что он лежал сейчас с трезубом на шапке и наблюдал за хатой, где жила мать комсомольца. Подумать только! Но, может быть, все–таки хорошо, что оказался здесь не кто–то другой, а именно он, и он сумеет спасти хороших людей.

К тому времени, когда в селе запели первые петухи, Тарас успел изрядно продрогнуть. Петушиная перекличка была жиденькой — видать, немного домашней птицы осталось в Горяничах, — а в том дворе, у которого лежал Тарас, так никто и не отозвался. Тишина. Тараса потянуло на зевоту, но тут ему почудилось что–то, какой–то неясный шорох позади, и он услышал шаги — легкие, мягко пружинящие, опасливые, как будто в ночной темноте к селу подкрадывался сильный и смелый зверь. Шаги затихли где–то слева, совсем близко. Тарас, затаив дыхание, осторожно повернул голову и увидел вырисовывавшуюся на фоне звездного неба фигуру человека с какой–то ношей на плече. Кажется, это был молодой хлопец. Он стоял у самого плетня всего в четырех–пяти метрах от того места, где притаился в траве Тарас.

Сердце Тараса отсчитывало тревожные удары — он еще не знал, заметил ли его ночной пришелец или нет, и был готов вскочить на ноги, дать тягу. Прошло минуты две, а хлопец стоял не шелохнувшись, и Тарасу начало казаться, что это маячит в темноте какой–то незамеченный им раньше столб или куст. Вдруг пришелец снял с плеча ношу, бесшумно опустил ее за плетень во двор, и тут Тарас заметал, что на голове хлопца нет ничего, а у груди косо торчит что–то похожее на конец толстой палки, зажатой, очевидно, под мышкой. Пришелец сделал неясное движение рукой, палка исчезла, и он, повернувшись спиной к Тарасу, двинулся вдоль тына к воротам.