За живой и мертвой водой - [104]

Он протянул Хауссеру руку.

— Мне кажется, мы не обо всем договорились, — сказал советник. — Я люблю ясность.

— Вы имеете в виду побег? — рассеянно спросил Грефрат. — Не беспокойтесь, штурмбаннфюрер сделает все точно так, как вы предложили. Им дадут пистолет, проинструктируют. — И добавил с улыбочкой — Ну, а если конвоир не будет убит, а, допустим, только ранен, то вы, надеюсь, не будете в претензии к штурмбаннфюреру?

Униженный Герц опустил голову и не произнес ни слова, пока Хауссер не вышел из кабинета.

Оберштурмбаннфюрер Грефрат не обманул Хауссера. Побег был организован по–настоящему, хотя прошел не совсем так, как предполагалось. Утром Хауссеру сообщили, что убежать удалось только одному — Тимощуку. Климович был убит наповал конвоиром. Раненый конвоир скончался раньше, чем его доставили в госпиталь. Это известие удовлетворило Хауссера. Он был согласен с Грефратом — всего предусмотреть нельзя, всегда могут возникнуть осложнения…..

В то же утро Оксана вручила советнику конверт с шифровкой. Эксперт по восточным вопросам заперся в своей комнате и через три часа вручил Оксане тот же конверт с ответом. Его шифровка была еще короче той, которую он получил.

22. В засаде

Дела у Тараса были скверные — он лишился покровителя. Надеяться, что сотенный даст ему какой–либо документ и отправит, как обещал, по добру и здорову, уже нельзя было. Богдан исчез, и можно было только строить догадки относительно его судьбы. В хутор прибыло начальство — куренной, какой–то похожий на игрушечного офицерика командир Вепрь, которого называли «окружным» и, видимо, все боялись, человек семь спесивых, откормленных вояк с автоматами и уже знакомый Тарасу референт пропаганды — Могила, выглядевший уныло, словно побитая собака. В штабной хате непрерывно шли совещания, допросы. Первым вызвали Сидоренко. «Военспец» пробыл в штабной хате часа два, затем его вывели под конвоем, посадили в погреб под замок. Перед обедом сотню выстроили и приказали всем сдать оружие, патроны. Взамен винтовок вояки получили учебные деревяшки, а кому не хватило, должны были сделать сами. Винтовки выдавались только тем, кто назначался в караул.

О занятиях никто не заикался, но было приказано, чтобы каждый привел себя в порядок и выглядел, как подобает вояке УПА. Хотя поднялась суетня и каждый принялся что–то зашивать, штопать, чистить, а к тем, кто имел какой–либо парикмахерский инструмент и опыт, выстроились очереди, — в сотне царил дух растерянности и уныния. Вояки то и дело сбивались в кучки и пугливо перешептывались. Кто–то пустил слух, что будут отбирать все трофеи, добытые при нападении на эшелон. Это было ударом для Корня, он тотчас же спрятал полученный взамен кожаной куртки мундир и ходил с опущенным носом. Тарасу нечего было опасаться «реквизиции», он жалел только, что не разжился на железной дороге пистолетом. Промахнулся… «Подкожный» пистолет ему не помешал бы. Он готовился к походу, припрятал в своей постели несколько сухарей, кусочек сала, пустую консервную банку. Лимонка покоилась в его кармане. Нужно было уходить из этого бандеровского кодла и чем скорее, тем лучше.

Уже вечером, когда Тарас стоял с другими вояками у дверей сарая, появился роевой Топорец с автоматом на плече и, скучно оглядев столпившихся шеренговых, приказал Корню и Карасю следовать за ним.

Пошли в лес. Топорец шагал впереди, не оглядываясь, ничего не объясняя. Держались дороги, и поэтому Тарас предположил, что Топорец ведет их куда–то далеко. Все это было неприятно, вызывало тревогу, но хлопца успокаивало присутствие Корня. Если бы Топорец вел его одного, тогда другое дело…

Тарас имел основания опасаться Топорца больше других в сотне. Это был немного странный, молчаливый хлопец, лет девятнадцати, широкогрудый, крепко сбитый, с копной прямых светлых волос на голове и открытым, чистым лицом. Тарасу казалось, что Топорец, как говорят, «себе на уме», и поэтому не бросает лишнего слова, всегда отмалчивается. Все же «ему нравился этот хлопец со спокойно–внимательными, разумными глазами. Несколько раз Тарас пытался вызвать Топорца на разговоры, но безуспешно, роевой бросал неторопливо: «Да», «Нет», а то и не отвечал совсем, недовольно отводил взгляд в сторону.

Интерес к роевому усилился после того, как Тарас однажды увидел его на берегу реки в кустах читающим какую–то книгу. Собственно, это была не книга, а пачка листков, вырванных из книги. Тарас незаметно подошел сзади и успел схватить глазами одну строчку — «Аксинья глянула через плетень», и то, что было напечатано в самом низу страницы мелким шрифтом, как примечание — «Тихий Дон. Шолохов». Топорец., услышав шаги за спиной, вздрогнул, сейчас же свернул листки трубкой, но не испугался, а лишь недовольно оглянулся и спросил: «Чего тебе?» — «Дай почитать…» Топорец внимательно, недружелюбно посмотрел в глаза Тараса, сказал: «Валяй отсюда!» — сунул листки в карман и зашагал прочь.

Итак, роевой украдкой читал «Тихий Дон»… Это открытие чрезвычайно заинтересовало Тараса. Очевидно, у Топорца имелась вся книга, но книгу таскать с собой опасно, и он вырывал оттуда листы. Листы можно было спрятать в карман, за пазуху… Но вскоре Тарас узнал, что старший брат их роевого какой–то большой начальник у оуновцев, чуть ли не друг самому Бандере, и решил, что пытаться заводить близкое знакомство с Топорном не следует — от таких людей ему надо было держаться подальше.