За живой и мертвой водой - [103]

— Это вам не Розенберг… — не без злорадства вставил Герц.

Оберштурмбаннфюрер сморщил нос, как будто почувствовал дурной запах.

— Я полагаю, любые сравнения неуместны, а это тем более. Мы говорим о Кохе. Вряд ли следует из–за каких–то четырех–пяти бандеровцев доводить дело до конфликта с гаулейтером. Нужно подчиниться.

— В таком случае, господин оберштурмбаннфюрер, — решительно заявил Хауссер, — моя скромная деятельность теряет смысл, и я прошу заменить меня–кем–нибудь другим. Впрочем, даже не надо замены, господин штурмбаннфюрер легко справится сам.

— Но, господин советник… — разочарованно и укоризненно протянул Грефрат. — Зачем вы так? Повторяю, я придерживаюсь вашего мнения, я на вашей стороне и готов в любом случае оказать вам поддержку. Но этот случай особый. И, в конце концов, стоит ли из–за такого пустяка?..

— Нет, это не пустяк, — сказал Хауссер. — И вообще, когда сознательно вставляют палки в колеса…

Сжав губы, Грефрат бросил злой взгляд на своего друга, но ничего не сказал ему, а снова обратился к советнику:

— Все предвидеть нельзя, всегда возможны осложнения. Согласитесь, господин Хауссер, ведь и история с эшелоном, она тоже не из приятных. Однако мы согласились с вами и не стали подымать шума по этому поводу.

Тут, к удивлению Хауссера, начальник гестапо высказал вполне разумное суждение:

— Я считаю, что наша акция против бандеровцев в какой–то мере будет им же на пользу. Ведь советские партизаны клеймят их как предателей, обвиняют в сотрудничестве с нами и переманивают к себе людей. После нашей акции у бандеровцев будет неплохой козырь против большевистской пропаганды.

— Господин штурмбаннфюрер, я полагаю, что вы больше заботитесь о том, как выгородить себя в этой истории, а не об успехах пропаганды оуновцев, — сказал советник.

Грефрат поджал губы, но, взглянув на смутившегося Герца, не выдержал и расхохотался.

— Ну вот мы и договорились, — сказал он весело. — Я вам гарантирую, господин советник, что у вас больше не возникнет каких–либо неприятностей, недоразумений во взаимоотношениях с штурмбаннфюрером. А сейчас я хотел бы, чтобы вы ознакомились со списком тех, кого наш уважаемый штурмбаннфюрер поспешил арестовать. Возможно, среди них есть кто–либо, представляющий особый интерес для вас.

Оказалось, что арестованы шесть человек. Фамилии и клички двоих ничего не говорили Хауссеру. Карабаш, Тимощук, Климович, Шурубай… Этих Хауссер знал хорошо. Учитель Шурубай был мелкой сошкой у оуновцев, спасать его советник не собирался. Оставалось три. Жертвовать Тимощуком Хауссер не хотел. Климович дружил со многими видными оуновцами и тоже был нужным человеком. Правда, если освободить Тимощука и Климовича, то они вынуждены будут перейти на нелегальное положение и встречи с ними станут нелегким делом. Однако речь шла не только об их ценности. Все, кто связан с Хауссером, должны быть уверены, что они имеют надежного защитника. Из–за Карабаша оуновцы поднимут шум… Ну что ж, глупость штурмбаннфюрера сделала свое дело.

— Вот эти два, — Хауссер поставил птички напротив фамилий Тимощука и Климовича.

— Хорошо, я их выпущу, — согласился Герц.

— Просто выпустить нельзя, — сказал Хауссер. — В таком случае их заподозрят, что они выдали товарищей.

— Да, господин советник прав, — поддержал Хауссера оберштурмбаннфюрер. — Очевидно, придется организовать побег.

— Побег должен быть настоящим.

— Что вы имеете в виду?

— Чтобы не могла возникнуть мысль, будто побег был организован.

— Господин Хауссер, — снисходительно произнес Герц, — все будет сделано, как следует. Конвоир откроет стрельбу.

— И не попадет с расстояния трех метров? — насмешливо спросил Хауссер. — Никто не поверит. Все догадаются, что побег был подстроен.

— Что же вы предлагаете? — с оттенком нетерпения и раздражительности спросил Грефрат. — Мы можем применить любой способ.

— Нужно дать им оружие.

— Как? Тем, кто будет бежать? — удивился Герц.

— Это единственный приемлемый вариант.

Начальник гестапо понял, чего требует Головастик, и возмутился до такой степени, что забыл о субординации.

— Ганс, ты слышишь? Он хочет, чтобы они убили конвоира. Это… это уже слишком.

Грефрат не ответил, сидел, покусывая губы.

— Я отказываюсь понимать, что происходит! — драматично потряс руками Герц. — Позволить негодяям убить немца?.. На чьей совести это будет?

— Советую подумать… — язвительно сказал Хауссер. — Не я ведь виноват, что вы не посоветовались со мной, прежде чем начать аресты. Пусть каждый отвечает за свою глупость.

— Ганс, я не могу совершить такую подлость.

— Н–да! — сказал оберштурмбаннфюрер, поднимаясь. — Поспешные, необдуманные решения редко оказываются лучшими из всех возможных… И вот результат. — Он прошелся по комнате, взглянул на Хауссера — Господин советник, я полагаю, у вас сегодня тоже был трудный день, ведь вы лично знали покойного?

— Нас связывали отношения, которые можно назвать приятельскими.

— Ужасная смерть! — Грефрат покачал головой. — На меня тоже тяжело подействовало это известие. Но что поделаешь. Спасибо, господин советник. Мы еще встретимся с вами, обсудим некоторые вопросы. Я здесь намерен пробыть два–три дня.