За убегающим горизонтом - [25]

Свежий ветер гнал высокие волны. Фрегат летел по ним, как на крыльях. Бугенвиль, как всегда, часто открывал томик Вергилия. Звучные латинские строфы успокаивали:

Парус подняв, полым килем режем обширные воды.

Только что вышли суда на просторы, и больше никоей

Не появлялось земли, небо всюду и всюду пучины,

Темного цвета тогда над моей головой встала туча,

Ночь и бурю неся, и взревели волны во мраке,

Ветры крутят беспрерывно море, великие волны

Высятся, нас по обширной кидает, разбросанных, бездне.

Тучи закутали день, и влажная ночь свод небесный

Скрыла, среди облаков двоятся разорванных вспышки…

Что может быть величественнее безграничного морского простора? Почти всегда рядом на юте принц Шарль. Он невозмутим и вряд ли поймет, что хорошее настроение может возникнуть от свежего попутного ветра, от соленых брызг, которые он срывает с гребней волн.

Если б было можно, Бугенвиль забрался бы на самый бушприт фрегата, чтобы смотреть, как расступаются волны под грудью корабля.

Когда французские корабли прибыли в Буэнос-Айрес, выяснилось, что португальцы захватили принадлежавшие Испании земли Сан-Сакреман. Недавно назначенный в испанские владения и наделенный особыми полномочиями генерал-губернатор Франсиско Букарелли не предпринимал никаких ответных действий и лишь послал в Испанию донесение о захватнической политике д’Акуньи, вице-короля Бразилии.

Бугенвиль нанес визит Букарелли и рассказал о приеме в Рио-де-Жанейро. Генерал-губернатор уже знал о передаче Испании Малуинских островов и поспешил заверить командира французской экспедиции, что здесь его корабли смогут основательно отремонтироваться и запастись всем необходимым.

— Здесь вам ничто не угрожает! — уверенно сказал он, прощаясь с Бугенвилем.

Тот поспешил откланяться. Букарелли казался очень занятым. Он вызывал к себе поочередно всех должностных лиц. На площади возле губернаторского дворца постоянно стояли войска, гарцевали офицеры в пышных мундирах. «Уж не готовится ли губернатор к войне?» — подумал Бугенвиль, покидая его.

Времени терять было нельзя. Стоял конец сентября. Чтобы пройти Магеллановым проливом в самое благоприятное для этого время года, декабре — январе, следовало торопиться с ремонтом судов.

Но в первую же ночь налетел сильный шторм. Якоря шхуны, стоявшей вблизи французских кораблей, стали ползти. По странному стечению обстоятельств один из якорных канатов «Этуали», стоявшей фертоинг[4], лопнул, она развернулась на втором якоре, и суда столкнулись. Бушприт транспорта сломался у самого форштевня, и был поврежден левый борт. Затем волна отбросила шхуну, но она опять неумолимо двинулась к «Этуали». Второй удар, несомненно, разбил бы в щепы носовую часть транспорта. Спасла положение находчивость Жиродэ. Он приказал обрубить другой якорный канат, поставить кливера, и нос судна отвернул по ветру.

Матросы быстро исполняли приказания. Несмотря на кромешный мрак и бушующий ветер, удалось избежать вторичного столкновения. Но все же «Этуаль» значительно пострадала. В трюм быстро набиралась вода. Необходимо было килевать судно, чтобы заделать течь, которая была, вероятно, значительно ниже ватерлинии.

Осматривая лопнувший во время шторма якорный канат, Жиродэ обнаружил, что он был надрезан ножом. Капитан подумал о том, что отец Маньяр был прав, хотя Жиродэ из своего жизненного опыта имел все основания не доверять ни янсенистам, ни их врагам иезуитам.

В экспедицию пробрались опасные враги. Но кто именно? Жиродэ перебрал мысленно всех членов экипажа. Некоторые из них вели себя странно, но надо еще понаблюдать, проверить свои предположения.

Для ремонта судно подняли вверх по Ла-Плате до бухты Энсенад-де-Бараган. Бугенвиль вместе с Дюкло-Гийо и принцем Нассау отправился в Монтевидео на празднование дня святого Людовика. В порту остался шевалье де Бушаж, чтобы наблюдать за починкой фрегата и руководить доставкой припасов.

Ехали верхом. По обоим берегам реки Уругвай находились огромные владения иезуитов. Еще во Франции Бугенвиль не раз читал об их миссиях. Если верить иезуитам, общины, организованные здесь ими, управлялись идеально: индейцы — члены общин — возделывали поля, имели скот и получали за свой труд все необходимое. Иезуиты все время пытались создать впечатление, что индейцы живут в достатке и довольстве.

Это был беззастенчивый обман. Бугенвиль и его спутники видели плодородные поля, многочисленный скот на обширных пастбищах. Но кто же был хозяином всех этих богатств? Сколько бы ни задавал Бугенвиль этот вопрос, всегда получал один ответ — орден иезуитов.

Орден иезуитов извлекал огромные доходы из своих владений, его щупальца, опутавшие всю страну, сжимались все крепче. У святых отцов были несметные стада скота, во многих местах возделывался хлопок. Большие доходы приносила и монопольная торговля листьями мате — растения, из которого приготовляли напиток, заменявший по всей Испанской Америке чай.

Индейцы же влачили поистине нищенское существование. Они с утра до вечера работали в поле или в различных мастерских, изготовлявших седла, сбрую, четки, иконы божьей матери.

Бугенвиль узнавал все новые и новые подробности об обширной стране, раскинувшейся на территории в двести лье с севера на юг и на сто пятьдесят лье с востока на запад от Ла-Платы. Под властью иезуитов находились сотни тысяч коренных обитателей этих земель. Иезуиты появились здесь вскоре после образования их ордена — в 1580 году. Вначале они создали миссии по берегам реки Уругвай, где обитали племена гуарани и тапов. А затем начали пробираться все дальше и дальше, на запад и на север, и дошли даже до тихоокеанского побережья. Бугенвиль с изумлением узнал, что их миссии есть даже на юге провинции Чили и на острове Чилоэ. Испанская монархия способствовала действиям воинствующего ордена. Иезуитам выплачивали ежегодно десятки тысяч пиастров для поощрения их деятельности. Но потом, когда возделанные земли стали приносить доход, испанский король потребовал, чтобы иезуиты взыскивали с каждого взрослого индейца налог в пользу испанской короны.