За семнадцать дней до апpельских календ - [3]

«Убили. Неужели?! Мало ли, что говорят. Скорее, письмо. Что там? „Басил Цицерону. Радуйся. Тиран мертв. Победа“. Победа… да, это победа. Как бьется сердце».

— Иди, Туллий. Держи людей наготове. Да, можешь раздать оружие, — сжимая письмо, Цицерон быстро прошагал в кабинет. Сел. Отмахнулся рукой от подбежавшего секретаря. «Надо ответить, надо связаться с ними. Что происходит, будут ли проскрипции? Что с Антонием, Лепидом?» — нашел чистую табличку, взял стило. Прыгающими буквами вывел:

«Цицерон Басилу привет. Поздравляю тебя; радуюсь за себя; люблю тебя; оберегаю твои дела; хочу быть любимым тобой и знать, что ты делаешь и что делается».

Что-то теплое упало на руку. Еще. «Слезы. Мои слезы. Ты постарел, Цицерон. Ты слишком стар для всего этого».

5. Клеопатра, 25 лет, царица Египта, из династии Лагидов

Одеваться и накрашиваться с утра в этот день было не нужно. Цезарь не придет. Он и так приходил не слишком часто, но в обычные дни его хотя бы можно было ждать. Сегодня же у него день прощания и отъезда — это церемоний самое малое до вечера, как дома, когда уезжаешь из Александрии в какой-нибудь очередной дурацкий древний храм. Но это понятно, простолюдинам нужны развлечения, особенно в этой их «республике», где каждый год правителю нужно ублаготворять чернь, чтобы его вновь избрали. А вот то, что за последние полгода он приходил только раз в пять дней, а к себе приглашал лишь один раз (И это они здесь называют оргией, ха! Неразбавленное вино и голые девки танцуют на столах — и все в восторге от собственной развращенности. Цезарь, правда, еще помнил, что она устраивала для него в Александрии, и заметно стеснялся собственной провинциальности), было печально. Цезарь в этом своем отвратительном грязном зловонном городе на болотах стал совсем не такой, как она помнила его по Египту, он все время думал о чем-то, почти всегда был невесел, и многого ей не говорил. Даже сын все меньше радовал его. И ему хотелось — она знала это — вырваться, бежать прочь отсюда. И вот он наконец уезжает — и ради этого можно вынести еще один день без Цезаря.

Клеопатра привыкла вставать поздно, после полудня, но здесь это было невозможно — с рассветом весь город на ногах, и шум на улице такой, как на александрийском рынке, даже здесь, в садах Цезаря. Все же полежав еще несколько часов, царица поднялась. Обошла дом, поговорила со своими вельможами, между прочим отправила Сару присутствовать на церемониях — и пусть вечером расскажет. Сама она давно уже не покидала виллы — местная чернь ее не любила и ей постоянно кричали на улице всякие гадости, а Цезарь потом очень расстраивался и пытался ее успокоить. Потом пошла к Птолемею Цезарю. Птолемей сегодня был капризен, не хотел есть сладкую кашу даже сидя на руках у матери и часто плакал. Он уже лепетал что-то по-птичьи, но еще не заговорил. Клеопатра взяла ему здесь двух местных нянек — пусть будущий повелитель Рима и мира свое первое слово скажет на латыни… по крайней мере, пусть так думает Цезарь. Наконец нянькам удалось развеселить малыша, подбрасывая перед ним набитый соломой красный тряпочный мячик. Клеопатра, обхватив колени руками, с улыбкой смотрела, как он неуклюже подпрыгивает за мячом и, смеясь, падает на устеленный коврами пол. Где-то в доме поднялся шум, забегали люди. В комнату вбежал Сара, упал на колени и уткнулся лбом в пол.

— Царица… Плохие вести, — она легко поднялась, пошла через комнату к выходу. — Встань, Сара. Иди за мной. Что случилось? — «Цезарь? Не может быть… не должно.» Они вышли в атрий.

— Царица, Цезаря убили сенаторы. В городе убийцы во главе шайки гладиаторов. Я едва… — все вокруг подернулось мутной дымкой. Голова закружилась, и ей пришлось остановиться.

— Еще что-то важное, Сара? Нет? Тогда иди. Скажи Литавикку… Нет, лучше пришли его ко мне, — мысли были неожиданно четкими и ясными. «Только не плакать. Сейчас некогда. Да и ИМ это нужнее, чем мне. В дом они не войдут- Литавикка и его галлов достаточно. И они не могли убить всех — должны остаться его друзья — Антоний, Лепид, Брут… И есть еще его солдаты и центурионы… Надо выждать. А кто они? Это наверняка мерзкий старик Цицерон… О, если бы они достались мне дома, в моем городе! Птолемей! Они захотят убить его… Нет, надо ждать. И мстить. Цезарь, зачем ты оставил меня одну?!» К ней подошел гигант Литавикк. Надо было еще дожить до вечера.

6. Цезарь

В портике никого не осталось. Сенаторы разбежались, последними ушли убийцы. У цоколя статуи Помпея в луже крови на полу лежал Цезарь. В дверь осторожно просунулась чья-то голова, потом человек вошел в зал.

— Эй, входите! — позвал он, обернувшись. Вошли еще двое, один волочил за собой по полу носилки. Молча они приблизились к телу. Постояли. Это были три раба из тех, кто принес недавно Цезаря в сенат.

— Ну что, взяли, что ли, — нарушил молчание первый из вошедших. Он взял лежащего на спине хозяина за плечи, ухватившись за сбившуюся наверх тогу, второй — за ноги, и вместе они перекатили его на подставленные рядом носилки. Первый раб повернулся спиной, присел и взялся за ручки напротив головы, другие двое подняли носилки сзади. Они пошли к выходу.