За пророка и царя. Ислам и империя в России и Центральной Азии - [128]
Все бывшие советские государства официально исповедуют веротерпимость, признают официальные исламские авторитеты и ищут легитимации посредством патронирования ислама. Каждое государство также предоставляет свою полицию в распоряжение официально поддерживаемых авторитетов, а значит, враждующих мусульманских общин. Мусульманские граждане Российской Федерации за пределами Чечни в целом живут лучше, нежели их единоверцы в таких постсоветских республиках, как Туркменистан и Узбекистан, где мусульман регулярно бросают в тюрьмы и даже пытают за их верования.
В публичном дискурсе всех этих стран доминируют страхи перед исламским радикализмом и терроризмом. Но призрак ислама также стал очень ценным инструментом в руках правящих элит[594]. В 1990‐х гг. появление радикальных групп на границах России, особенно в Чечне, Дагестане и в близком Афганистане, дало Москве ценное орудие в международной политике. На мировой арене ислам бывал полезным Кремлю, даже когда он вдохновлял оппозиционные движения. И для внешней, и для внутренней аудитории правительства изображали конфликты очень разнородного происхождения в качестве плодов «исламского фундаментализма». Несомненно, некоторое небольшое число боевиков поднимали оружие против этих государств во имя религии, но эти правительства также использовали подобные ярлыки для маскировки борьбы за коридоры наркотрафика, государственные ресурсы и политические права[595]. С тех пор эти угрозы предоставили ценные возможности людям, стоящим у власти в Москве, Баку, Ташкенте, Бишкеке, Астане, Душанбе и др. После 2001 г. солидарность в «войне против терроризма» обеспечила военное и финансовое вознаграждение со стороны Запада. Постсоветские режимы разбили демократические надежды, порожденные гибелью коммунизма, и воспользовались страхами Запада перед исламской угрозой для получения международной поддержки авторитарного правления внутри своих стран. Предполагается, что в убийствах мирных граждан в Андижане в мае 2004 г. участвовали службы безопасности, обученные США; в Узбекистане использовались не только военно-воздушные базы, но и тюрьмы для содержания арестантов без суда. Критика нарушений прав человека по-прежнему приглушена.
Хотя мусульмане бывшего СССР восстановили многие связи с единоверцами во всем мире, главной целью мусульманской политики в регионе остается овладение институтами государства. Они дают ключи одновременно к политическому влиянию, религиозному авторитету, управлению и доступу к международному финансированию. И эти государства, подобно их имперскому и советскому предшественникам, по-прежнему стремятся управлять границами ортодоксии – поддерживая «умеренных», репрессируя предполагаемых «ваххабитов» и криминализируя группы вроде международного движения «Хизб ут-Тахрир», которые борются против существующих государств как недостаточно «исламских»[596].
Эта политика удержания ислама в границах национального государства не ограничена пределами бывшего СССР. Ее различные формы заняли центральное место в западных дискуссиях об иммиграции и будущем наций. Европа, которая долгое время служила моделью для правозащитников в России, обдумывает возможность ввести те же ограничения, что наложили на свободу совести ее восточные соседи. Возможно, сейчас европейским и многим другим странам в разных частях мира стоит присмотреться к прошлому России, чтобы узнать о более обширных последствиях поисков мира между мусульманами и их немусульманскими правителями. Призывы к регуляции ислама и привлечению «умеренных» посредников выступают альтернативой жестоким и репрессивным действиям вооруженных ополчений в Чечне и Боснии. Но некоторые из предлагаемых мер по контролю также напоминают ограничения религиозных свобод, которые служили одной из причин насилия в Узбекистане и в других странах.
Правительства Франции, Германии, Великобритании, Нидерландов и других стран борются за создание официальных исламских учреждений, которые получали бы государственную поддержку в обмен на дисциплинирование клириков и ограничение их зарубежных связей. Как и Россия в прежние времена, эти европейские государства стремятся нанять посредников, которые интерпретировали бы ислам выгодным для правящих элит образом. Но эти посредники, скорее всего, будут испытывать такое же давление, как в Российской империи, и аналогичным образом будут зависеть от государства в деле продвижения своих интерпретаций. Религия и управление теснее переплетутся друг с другом.
Этот проект, как и подобные ему проекты имперских держав в XIX в., воспринимает ислам как инструмент. Он стремится использовать ислам в политике и в то же время побуждает мусульман оставаться аполитичными. Подобные стратегии кооптации, патроната и управления превратили ислам в устойчивую опору царского имперского порядка, но они плохо пригодны для демократических государств, ценящих демократию и права человека.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АВПРИ – Архив внешней политики Российской империи, Москва
ГА – Гасырлар авазы/Эхо веков
ГАОО – Государственный архив Оренбургской области, Оренбург
ИТБРИ – Ислам на территории бывшей Российской империи: Энциклопедический словарь. В 4 т. / Ред. С. М. Прозоров. М.: Восточная литература РАН, 1998–2003
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В настоящей книге чешский историк Йосеф Мацек обращается к одной из наиболее героических страниц истории чешского народа — к периоду гуситского революционного движения., В течение пятнадцати лет чешский народ — крестьяне, городская беднота, массы ремесленников, к которым примкнула часть рыцарства, громил армии крестоносцев, собравшихся с различных концов Европы, чтобы подавить вспыхнувшее в Чехии революционное движение. Мужественная борьба чешского народа в XV веке всколыхнула всю Европу, вызвала отклики в различных концах ее, потребовала предельного напряжения сил европейской реакции, которой так и не удалось покорить чехов силой оружия. Этим периодом своей истории чешский народ гордится по праву.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.
В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.