За правое дело - [39]

— Спасибо, батюшка, спасибо, родной!..

— Что ты, что ты! — испугался Илья, пятясь к двери. — Ты эту старинку брось!.. Ты это что выдумала!.. — И вывалился в коридор, хлопнул за собой дверью.

6

Денис долго терялся в догадках: что за дело нашел ему дядя Илья? Уж не думает ли он взять его, Дениса, к себе в подручные, как это сделал он когда-то с отцом? Вот было бы здорово! И тогда прощай надоевшие заклепы и железные горны — Денис давно вырос из этой детской должности подавальщика, — а в кузне он будет стараться так, чтобы стать настоящим молотобойцем и зарабатывать не меньше отца. А может, дядя Илья хочет что-то сказать ему об отце, почему тот уехал на фронт? И не сказал об этом матери потому, что не хотел расстроить ее?.. Почему дядя Илья не сказал о своем деле ему, Денису, при матери?..

Какова же была радость Дениса, когда кузнец, как-то странно оглядев его с ног до головы, будто видел впервые, предложил ему пойти в ученики к Зотову, самому лучшему токарю, о котором в затоне говорили как о чудодейственном мастере, чуть ли не дружащем с самим чертом. И станок Зотова — огромный, до потолка, отливающий черным лаком, со множеством рукояток, колесиков, винтов и валиков, всегда казался Денису гигантским магическим существом, перемалывающим своим стальным зубом любые детали, чего не мог сделать ни один другой станок в цехе. И назывался он почему-то не просто токарным, как все, а «карусельным», хотя ничего похожего у этого станка с базарной каруселью не было; разве что кроме одного огромного вращающегося железного круга.

Денис даже не поверил в свое счастье и в ответ только глупо улыбнулся дяде Илье, совершенно забыв о второй стороне своего «счастья»: о Зотове в затоне говорили как о большом скряге и злом нелюдиме. Может, из зависти?

— Не хочешь разве? — по-своему истолковал молчание Дениса кузнец. — Зря, выходит, мы с Зотовым толковали?

— Хочу! Очень хочу, дядя Илья! — испугался Денис, рассмешив слушавших их кузнецов и молотобойцев.

— Ну тогда ладно, — улыбнулся тот. — Но гляди, мастер твой будет трудный. Сдюжишь — добрым токарем будешь, не сдюжишь — вини себя. Пошли!

В цехе, куда Илья привел Дениса, было довольно тихо. Токари еще только готовили к работе станки, подручные и ученики помогали им, смазывая и натирая до блеска потускневшие, тронутые ржавчиной части, подкатывали вагонетки, выстраивали у станков целые пирамиды заготовок, штабеля круглого, квадратного и шестигранного железа, проверяли и чинили ремни трансмиссий. А в глубине цеха, подобный поднявшемуся во весь свой могучий рост сказочному Гулливеру, возвышался над своими стальными собратьями таинственный карусельный. Маленький, рядом с гигантом, сухонький старикашка, хозяин карусельного, еще издали завидев направлявшихся к нему Басова и Дениса, поспешно отвернулся и занялся станком. Сердце Дениса упало. Вот когда вспомнил он худые толки о Зотове, и страх перед этим зловредным маленьким старикашкой мгновенно овладел им. Кузнец, заметивший робость Дениса, ласково подшлепнул его по спине.

— Ништо, парень. В нашем рабочем деле робеть негоже. Может, и поругает за что — а ты стерпи. А там, глядишь, и привыкнет. Здорово, Титыч! — зычно приветствовал он стоявшего к нему спиной старикашку.

Зотов не ответил, и только сухие жилистые руки его продолжали суетливо надраивать без того начищенные до блеска маховички и рукоятки гиганта. Кузнец, сверху вниз наблюдая затянувшуюся бестолковую возню Зотова, беспокойно пощипывал курчавую бородку, покрякивал и ждал, когда тому надоест эта умышленная возня и можно будет заговорить о деле. Так они молчали минуту, две…

— Ну ладно, после дотрешь, — не выдержал Илья зотовского упорства. — Вот привел, учеником твоим будет, — подтолкнул он вперед Дениса. — Луганова сынок, Денисом звать. Парень славный. Отец на фронт ушел, семья большая, а работников — вот он да мать… Помочь надо. Чего он там подавальщиком зашибает. Да пора… Тебе сколь годов, парень?

— Шестнадцать, — чуть слышно произнес убитый такой неласковой встречей Денис.

— Во-во, самый раз. Токарь будет!

И опять молчание. Илья придвинулся вплотную к зловредному старикашке, легко повернул его к себе:

— Ну, ты!.. Чего опять?.. Молви слово!

Денис на мгновение увидел острую, с пегими прокуренными усами, сморщенную, как от зубной боли, физиономию Зотова, брошенный поверх очков на кузнеца желчный взгляд. Богатырь, потеряв терпение, гаркнул:

— Сыч ты! Не человек ты, а ровно тот сыч глазастый, что на суку!.. Скажешь ты?!. — И тяжелая рука легла на плечо Зотова, снова крутнула его, как мальчишку.

Старикашка не оскорбился, не сбросил с плеча литую медвежью лапу и, только на миг опалив ненавистью съежившегося Дениса, опустил голову.

— Чудно. Не учитель я. Какой из меня…

— Хватит! — рявкнул Илья. — Ты мне кишки опять не мотай! Сам знаешь, не моя воля — всей партейной ячейки воля! — И уже примирительно, будто извиняясь, добавил: — Золотой мастер ты, Титыч, а нутро… поганое твое нутро. Ровно и без нутра ты, одна видимость. Шкура! Ровно и у тебя детишек не было… Ну, ну, прости, — поспешил Илья, видя, как разом сник, сгорбился Зотов. — Так бери. Жаловаться не будешь, парнишка старательный, смышленый… Бери!