За пеленой изнанки - [7]

В легких нет воздуха после удара об стену, и он отказывается туда поступать, удары сердца отдаются в голове набатом, но останавливаться нельзя ни на секунду. Отсутствие движения в моем случае это смерть! Встаю и бегу дальше, надеясь, что от следующего здания меня отделяет такой же узкий переулок, преодолев который получиться выгадать хоть немного времени, на ходу отмечая, что звери больше не стараются передвигаться бесшумно. Внизу подо мной слышен скрип снега — кто-то из них уже в здании.

Вместо твердой опоры нога неожиданно проваливается, пол под ногами оборачивается снежной ловушкой, которую я случайно потревожил. Падая вниз укутанный струёй снежной массы, всего на мгновение вижу мохнатую тварь, отскочившую от неожиданной мини-лавины. Крыша этого полуразрушенного строения по всей видимости давно отсутствовет, что позволило ветру намести на последний этаж почти метровый слой снега. И весь этот снег сейчас тронулся, скатываясь в дыру вслед за мной.

Мое падение не остановилось и на следующем этаже. Не чего не видя, я стукнулся несколько раз отбив локоть и лопатку, а затем упал. Похоже я принес на своем хвосте снег не только с последнего этажа, но и с того через который пролетел, и если прибавить к этому здоровенную снежную шапку наросшую двухметровым горбом на одной из самых целых стен наверху, мои дела были весьма печальны.

Снег сковал тело и ограничил движение. Я уже однажды оказывался в похожей ситуации, различие было лишь в том, что в тот раз я был уверен в скорой гибели, а сейчас твердо знал, что шанс выжить есть.

Действуя скорее подсознательно, чем осознанно, я еще в полете попытался сгруппироваться и сжаться, одновременно с этим прикрывая голову руками. Не сказать, чтобы это мне сильно помогло, но я прекрасно понимал, как опасно получить удар в голову при падении. Любой предмет будь то камешек, торчащая доска или кусок льда могут послужить причиной смерти.

Снег не дал мне получить травму, он смягчил падение и заключил меня в смертельную ловушку. Первым делом, осознав, что оказался под завалом я замер, и несмотря на горящие огнем легкие перестал дышать — вдохнуть в себя снег, запаниковав, было равносильно смерти.

Напрягая шею и трапецию, равномерными давящими движениями немного утрамбовал снежную пыль перед лицом, а затем, аккуратно двигая головой из стороны в сторону, уплотнил снег и отвоевал у него несколько сантиметров свободного пространства. Следующим шагом ощерился, раздвинул губы, не открывая рта и не разжимая до конца зубов. Это действие позволило делать куцые вздохи, втягивая воздух сквозь практически сжатые зубы.

Снег давил на грудь все больше затрудняя дыхание, конечности были намертво зажаты и лишь у закованной в артефактную броню руки, оставался простор для движения благодаря её мощи. Именно её я сумел пропихнуть ближе к грудной клетке и немного расчистил пространство.

Организм пытался запаниковать, дрожь сотрясала тело, а в глазах плясали «мухи» от недостатка воздуха. Но орать или уж тем более вдыхать снег вместо кислорода я не собирался. Однажды один из инструкторов подготавливающий в Первоисточнике мою роту к работе в условиях жестокой Уральской зимы сказал — разведчик попавший под лавину должен… и дальше шло перечисление этих самых «должен». Если отбросить меры, которые боец по инструкции обязан применить, чтобы удержать тело на поверхности и не быть закрученным и спрессованным потоком, то все сводилось к нескольким простым действиям. Первое — отвоевать немного пространства возле груди и лица, не вдыхая снег, который вызовет спазмы и удушье. Второе — действовать спокойно, не затрачивая лишние силы, но и не медлительно, потому как снег быстро уплотняется и отрезает от воздуха, что дает попавшему в ловушку человеку максимум тринадцать минут — дольше попросту не выжить. И третье — определить, в каком направлении двигаться, потому как, находясь под снегом, с большой долей вероятности ты дезориентирован и потерял верное направление, сам этого не заметив.

Вот к этой третьей фазе я и перешёл. Выпустив слюну, почувствовал кожей как она стекла по подбородку вниз и немного влево и, исходя из этой информации, я примерно понял, в какую сторону мне нужно рваться.

Следующие две минуты занимался тем, что высвободил вторую руку из цепких лап ледяных кандалов и стал делать «топ-топ». Топ-топ заключался в коротких шажках на месте и попытке утрамбовать снег и в тоже время я пытался выбраться на верх и вправо. Снежная толща изолировала мой слух от звуков извне, мне казалось, что мои действия не приносят результатов.

Время растянулось в вечность. Бешеный стук сердца, хлюпы и хрипы втягиваемого в глотку сквозь сжатые зубы воздуха, оглушительны хруст снега и предшествующий обморочному состоянию жар поднимающийся волной мурашек от ног выше к голове. Мысли устроили дикие пляски в разуме, иногда я судорожно дергался, но тут же подавлял зарождающуюся панику и продолжал — продолжал рыть, возле головы и плечевого пояса, пытаясь выбраться.

Я не почувствовал как руки вырвались из снежного плена, тело настолько замерзло что я чувствовал себя не гнущейся деревяшкой. Когда моя голова наконец показалась из под снежной кучи, пространство вокруг огласил громкий хрип…