За обиду сего времени - [62]

Кабальным же слугам предложили их выкупить прямо здесь, на тех же условиях, что и в Виргинии. Конечно, капитанам пришлось уступить их где-то за две трети цены, но иначе они платили бы за их содержание – в отличие от ирландцев, их нельзя было привлекать к принудительным работам. Схожее предложение получили те ирландцы, который владели ремёслами и были готовы перейти в англиканство; таких оказалось около двух десятков. И тех, и других переселили в одну из казарм – как правило, по две семьи на комнату, но всё было лучше, чем жизнь в бараке. Или тем более в тюрьме.

Последняя, как я и ожидал, оказалась тем самым комплексом зданий, окружённым стеной. Как и в бараке, вход был через здание охраны, которое здесь было двухэтажном; на верхнем этаже располагались комната отдыха и апартаменты палача. В малом корпусе сидели смертники, также там находился карцер – каменный мешок без окон и даже без соломы на полу. Средний же корпус состоял из дюжины камер, каждая из которых была, по моему мнению, похуже карцера, разве что в каждой было одно крохотное окошко под потолком и гнилая солома, кишащая насекомыми, на холодном полу, а также ведро для нечистот в углу – их давно не меняли, поэтому всё вокруг было в продуктах человеческой жизнедеятельности. Как мне рассказали, сначала в каждой камере находилось по трое-четверо, но почти половина скончалась от болезней, а другие, по словам медичек, были крайне истощены и практически все больны.

Имелся ещё и большой корпус, стоявший параллельно первым двум. Его только что построили, и в нём ещё никого не содержали. Камер здесь было двадцать две, и выглядели они так же, как и в среднем корпусе, разве что солома была пока ещё свежей, а вёдра пустыми.

На плацу между корпусами пленные англичане как раз устанавливали виселицу, перенесённую с главной площади. Как мне рассказал один из наших ребят, проблема была в том, что никто из наших не хотел работать палачами. Попросили кое-кого из ирландцев – те сначала испугались, но, когда им сказали, что вешать будут преступников среди англичан, семеро предложили свои кандидатуры. Подумав, я согласился – вряд ли кто-либо из наших пришёл бы в восторг от подобных обязанностей.

Мы с Ринатом вернулись в барак, где люди паковали свои немудрёные пожитки – практически ни у кого ничего не было. Их – мужчин и женщин отдельно – отведут на помывку и на осмотр, а потом расселят по казармам. То же мы собирались сделать и с бывшими узниками.

При моём появлении, ирландцы притихли, глядя на меня с опаской. Я улыбнулся и произнёс:

– Друзья, вы все свободны. У вас есть выбор – кто хочет, того мы доставим обратно в Ирландию, а кто желает остаться на Бермудах и жить здесь свободными людьми, для тех у нас есть два условия. Во-первых, вам придётся принять православие. Во-вторых, научиться говорить, читать и писать по-русски, а также арифметике и начаткам русской культуры. После трёх лет, вы получите русское подданство, и у вас будут те же права и обязанности, как у каждого из нас. Но ваше решение я хотел бы узнать не позднее чем через неделю.

– Свободны? Мы? – И женщина лет, наверное, тридцати-тридцати пяти подбежала ко мне, бросилась на колени, обняла мои ноги, и запричитала:

– Мы все ожидали тяжёлый труд и смерть в Виргинии. Спасибо вам, мистер…

– Князь Алексей Николаевский и Радонежский, – подсказал Ринат. Та лишь заплакала:

– Не наказывайте меня за мою дерзость, светлейший князь, не знала я, кто вы…

Я взял её за плечи и поставил на ноги, сказав ей:

– Милая, у нас становиться на колени нужно лишь перед Богом и царём. Как вас зовут:

– Миссис Джейн Монахан. Муж мой томится в тюрьме…

– Уже не томится – мы всех освободили. Вы его сегодня же увидите. Если, конечно, он…

– Ещё жив? – и она зарыдала ещё громче.

– Дай-то Боже, – сказал я. – Кстати, никто не знает, кто именно бежал на Главный остров?

Как я и предполагал, на лицах многих появилось упрямое выражение – не скажем, и всё. Но, судя по всему, это знали все. Ну что ж…

– Хорошо. Тогда до свидания. Вам всем придётся помыться, а потом врачи вас осмотрят. Русские, кстати, моются часто…

– Мы, ирландцы, тоже, светлейший князь – сказала сквозь рыдания миссис Монахан. – Вот только англичане нам этого не давали делать.

10. Кролики и гадюка

Пока мы говорили с ирландцами, вновь засветило солнце, а потом неожиданно пошёл ливень, к тому же и холодный. Да, подумал я, климат здесь почти как в Россе, всё меняется по нескольку раз на дню. Вот разве что намного теплее, да и вода вполне приемлемой температуры, даже в январе.

– Ну что, пойдём обратно? – спросил я у Рината.

– Я тебя провожу, но потом всё-таки здесь останусь – дела…

Ага, подумал я, одно из дел – это, вероятно, визит к Орле, всё-таки посмотрела она на него вполне благосклонно, но ничего не сказал. А Ринат переменил тему:

– Лёха, кто у тебя в списке на казнь?

– Мне кажется, что все, кто участвовал в расправе над нашими, а также те, кто измывался над девушками, и кто третировал ирландцев. Ну и капитан, как там его, который знал, что болен, но девушек заражал.

– Согласен. И ещё палач, так мне кажется.

– Но сначала должен состояться суд над ними. Других же англичан заставим поработать – мы уже об этом говорили. А жён их – кроме, понятно, ректорши – можно будет высадить в Англии по дороге на Балтику.