За обиду сего времени - [60]

– Как захотите. Можете вернуться в Ирландию, если хотите. Или можем доставить вас в испанские владения.

– Нет, – отрезала Орла. – Для своих мы теперь шлюхи, и нам там одна дорога – в монастырь. А это не для меня. Боюсь, что и испанцы нам рады не будут. Можно… остаться здесь, у вас? Или податься в вашу Русскую Америку?

– Вы уже в Русской Америке – Бермуды такая же часть её, как любая другая. Если хотите стать русскими подданными, вам придётся выучить русский язык и принять православие.

– Но кому мы здесь будем нужны? Проститутками мы больше не хотим.

– Проституток у нас нет, и, надеюсь, не будет. Нужно вам будет найти себе профессию – но этому здесь вас обучат. Наши женщины все ведь кем-то работают – кто врачом или медсестрой – так именуются помощницы врачей, кто бухгалтером, кто учителем, а кто и воином – вспомил я Варвару. И у вас получится.

– Но не будет ли наше прошлое позором в глазах других?

– Вы ни в чём не виноваты – тем более, вас заставили. И шлюхами вас никто называть не будет. Если захотите, сможете выйти замуж – особенно здесь, на Бермудах, либо в наших антильских владениях. Ведь, пока не прибыли наши женщины, у вас практически не будет конкуренции.

Орла поклонилась мне, перевела всё Мейв, затем сказала:

– Милорд, благодарю вас. Мы обе согласны. А нельзя ли было бы рассказать всё то же самое моим подругам по несчастью, ведь их тоже сделали проститутками против их воли, а теперь они такие же изгои, как и мы? Там, в "цветнике" – так со смехом именуют англичане наш дом позора.

– Хорошо. Пойдёте с нами? Переведёте мои слова, да заодно и расскажете им от себя. А здесь пока посмотрят вашу подругу.

– Пойду!

– Тогда подождите…

Медпункт состоял из двух комнат для осмотра, которые при англичанах превратились в комнаты для приёма "дорогих гостей", и двух палат, служивших при англичанах спальнями для девушек. И то, и другое успели вылизать, уже стояли столы для осмотра, а в одном кабинете – ещё и гинекологическое кресло. В качестве освещения принесли яркие фонари – вероятно, со "Святой Елены".

– Когда будет электричество, установим и рентген, и другие приборы. А пока приходится так, – улыбнулась Рената. – Через пять минут можешь засылать первую пациентку.

– Я ей скажу. А пока пойду подготовлю других, что в публичном доме. Бывшем публичном доме.

– Первая, я так поняла, беременна. А что со второй?

– Заразили её чем-то, то ли сифилисом, то ли гонореей. У них, как я читал, второе считалось чуть ли не первым этапом первого.

– Ничего, сообразим. Антибиотики есть, а резистенции здесь ни у кого не наблюдается. Узнай только, кто ещё заразился.

Пока мы шли к "цветнику", я расспросил Орлу. Оказалось, что миссис Пикеринг беременна, и именно поэтому ректорша настояла на том, чтобы губернатор получил наложницу, строго запретив губернаторше "услаждать его низменные порывы – ведь ты до родов нечистая".

– Именно так мне сказал губернатор. А что выбрали именно меня… всё-таки я из гэльского дворянства, поэтому миссис Блайд было особенно приятно меня унизить. Да и некрасивая совсем миссис Пикеринг – а миссис Блайд с удовольствием делала своей сопернице мелкие гадости, ведь я раньше считалась красивой…

– Вы и сейчас одна из самых прекрасных девушек, которых я когда-либо видел.

Конечно, это было небольшим преувеличением, но лишь небольшим – теперь, когда Орла начала улыбаться, я не мог ей не любоваться.

– А неделю назад у меня были месячные, и губернатор пошёл в "цветник". А там одну из девушек – а, может, и не одну – заразил капитан Джонсон – тот самый, чей корабль пришёл сюда прошлой осенью, и его не успели починить до конца навигации. Вот с ней и переспал мистер Пикеринг.

– Ясно. Вот только… Неужто администрация публичного дома этого не знала?

– Знала. Но капитан – уважаемый человек. А найти новую ирландку взамен старой стоит недорого.

"Цветник" был первым же общежитием со стороны площади с южной стороны. Бандерш и охранников здесь больше не было, а вот девушки до сих пор находились здесь. Ринат сказал хмуро:

– Завтра же их переселим. Не нужно им оставаться там, где они подвергались такому позору.

Мы вошли. Как мне разъяснил Ринат, каждое здание состояло из длинного коридора, по шесть комнат с каждой стороны которого предназначались для двоих – либо двух соседей одного пола, либо мужа и жены. В конце коридора располагались ещё две комнаты – общая кухня – хотя, конечно, питался народ, как правило, в столовой – и ванная; точнее, там находились раковина с умывальником и холодный душ. Вода подавалась из резервуара по другую сторону стены, наполняемого дождевой водой. За дверью, на улице, для каждого здания были построены два сортира.

Теперь же в первой комнате слева обитали бандерши, а напротив находилась комната ожидания для "приличных" гостей. В трёх комнатах обитали – и "работали" – девушки "для элиты", в одной – столовая для всех, а в оставшихся шести – по два матраса, на которых "принимали" гостей попроще – матросов, солдат, рабочих. Кухня так и осталась кухней, а помывочная превратилась в зал для осмотра девушек – этой своей "обязанностью" бандерши никак не пренебрегали.