За кулисами "Министерства правды" - [6]
Наша книга — первая в серии книг о советской цензуре, которая, следует надеяться, появится в свое время. Посвящена она первым двум «актам» драматической истории беспощадного подавления мысли и печатного слова. Время действия первого — октябрь 1917 — июнь 1922; второго — июнь 1922–1929 гг. Соответственно им посвящены первая и вторая части книги. Учитывая особенно настороженное и подозрительное отношение Главлита и других надзирающих инстанций к художественной литературе, автор счел нужным выделить историю преследования ее в эти годы в отдельную, третью, часть. В ней читатель найдет сведения о запрещенных или подвергшихся иным репрессиям рукописях и опубликованных книгах писателей, как русских, гак и зарубежных. Особое внимание здесь уделено цензурной политике в отношении писателей-«попутчиков» и эмигрантов.
Читатель, видимо, обратит внимание на то, что в книге в основном использованы документы из Центрального государственного архива литературы и искусства в С.-Петербурге, но произошло это вовсе не потому, что автор живет в этом городе. Им обследованы многие архивы Москвы, что дало в ряде случаев положительные результаты. Но непосредственно архивный фонд Главлита с 1922 по 1937 гг., по уверениям архивистов и даже согласно официальной справке бывшего Главлита, утерян. Автор и его коллеги пытались выяснить обстоятельства этой загадочной утраты, поскольку в нее трудно поверить, в бывшем КГБ СССР, но безрезультатно: ответ тот же — документы утеряны.
В целях удобства пользования книгой и сокращения ее объема, ссылки на документы из наиболее полно обследованных автором архивов помещены непосредственно в тексте, сразу же после их цитирования. Наиболее полно обследован первый из указанных далее архивов, фонд Гублита которого хранит главлитовские циркуляры, предписания, инструкции, отчеты и т. п., что позволяет на материале Петрограда — Ленинграда 20-х годов реконструировать механизм и средства цензурного контроля, общие для всей страны. Далее приводятся условные номера архивов:
I — Центральный государственный архив литературы и искусства в С.-Петербурге.
II — Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ — бывший Центральный государственный архив Октябрьской революции и соцстроительства).
III — Центральный государственный архив в С.-Петербурге.
IV — Центральный государственный архив РСФСР (Москва).
V — Архив Академии наук (Москва).
VI — Центральный государственный архив литературы и искусства (Москва).
VII — Центральный государственный архив историко-политических документов в С.-Петербурге (бывший Ленинградский партархив).
Например: I — ф. 31, оп. 2, д. 14, л. 8 — что означает: Центральный гос. архив литературы и искусства в С.-Петербурге, фонд 31, опись 2, дело 14, лист дела 8.
Ссылки на документы из иных архивов и опубликованные источники приводятся в примечаниях к разделам и главам в конце книги.
ЧАСТЬ I. ОТ НЕОЛИТА ДО ГЛАВЛИТА
Пролог
Читая курс истории рукописной и печатной книги «будущим библиотекарям и библиографам, я, как и каж дый, впрочем, преподаватель, сразу же старался внушить студентам почтение к изучаемому предмету, граничащее с чувством почти мистического ужаса перед его необъятным временным охватом. Уже на первой лекции, представляя первый, так называемый «досоветский» период в истории книги, я говорил примерно в таком духе: если считать первыми дошедшими до нас книгами иероглифические папирусные свитки Древнего Египта и глиняные клинописные таблички Ассиро-Вавилонии, относящиеся к периоду позднего неолита, то эта эпоха охватывает по крайней мере 6 тысячелетий. Иногда я добавляю: «Если можно так сказать — от позднего неолита до раннего Главлита». Но, если строго говорить, я все-таки не совсем был точен, поскольку Главлит (Главное управление по делам литературы и издательств) был создан не сразу же после октябрьского переворота, а спустя пять лет — 6 июня 1922 г.
С каким же результатом подошла отечественная печать— с точки зрения ее цензурно-правового положения— к октябрю 1917 г.? В самом кратком и обобщенном виде мы и ответим на этот вопрос в «Прологе», для «экспозиции действия»: это позволит лучше понять, что сближало советскую цензуру с дореволюционной. Литература по истории так называемой «царской» цензуры огромна>1. Показательно, что сам монархический режим в определенные периоды дозволял писать о ней (в отличие от нашего, запрещавшего, как мы выяснили, время от времени писать работы по истории цензуры даже свергнутого режима). Уже в 1892 г. вышел капитальный труд А. М. Скабичевского «Очерки историирусской цензуры» (1700–1863), изданный Ф. Ф. Павленковым. В дальнейшем интервал между выходом труда и освещаемым периодом в истории цензуры все более и более сокращается, пока, начиная с 1905 г., дозволено писать уже о современном положении цензуры и такие работы выходят, в сущности, синхронно с описываемыми в них событиями, например, работа В. Розенберга и В. Якушкина «Русская печать и цензура в прошлом и настоящем» (М., 1905).
Контроль за мыслями человека насчитывает столько же тысячелетий, сколько существует письменная, а затем печатная литература. Жалобы на стеснения мысли восходят к глубочайшей древности. Еще Тацит говорил: «Они хотели бы лишить нас способности мыслить, как лишили средств говорить, если бы можно было заставить человека не думать, как можно заставить молчать». В VII в. была сожжена арабами знаменйтая Александрийская библиотека. Согласно легенде, такое первое в истории массовое уничтожение книг совершено было под таким универсальным предлогом: «Если в этих книгах говорится то же, что и в Коране, — они бесполезны. Если иное — они вредны». Рукописные книги с трудом все же поддавались жесткому централизованному контролю, иное дело — книги печатные (в Европе с XV в.). Известно, что уже в этот, «инкунабульный» период книгопечатания создается официальная церковная цензура, в следующем веке начинает выходить папский «Индекс запрещенных книг», прекращенный только в XX в. Известна в дальнейшем яростная борьба великих французских просветителей XVIII в. с цензурой. События конца этого века (Великая французская революция, появление Конституции США и т. д!) привели к либерализации и резкому ослаблению цензурного гнета.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Русская фантастическая проза Серебряного века все еще остается terra incognita — белым пятном на литературной карте. Немало замечательных произведений как видных, так и менее именитых авторов до сих пор похоронены на страницах книг и журналов конца XIX — первых десятилетий XX столетия. Зачастую они неизвестны даже специалистам, не говоря уже о широком круге читателей. Этот богатейший и интереснейший пласт литературы Серебряного века по-прежнему пребывает в незаслуженном забвении. Антология «Фантастика Серебряного века» призвана восполнить создавшийся пробел.
Книга продолжает работы автора по истории цензуры в условиях тоталитарного режима, изданные в 1994 и 2000 гг. На этот раз речь идет о последнем, занявшем почти сорок лет периоде, закончившемся распадом системы Главлита. На основе богатейшего архивного материала, впервые ставшего доступным исследователям, воссоздан механизм и результаты подавления мысли и слова в книгоиздательском, книготорговом и библиотечном деле, в сфере литературы и искусства. Большой внимание уделено теме цензурных репрессий, направленных органами Главлита и КГБ против книг писателей Русского зарубежья, а также литературы ленинградского андеграунда.
Арлен Викторович Блюм, литературовед, родился в 1933 г. Окончил Ленинградский библиотечный институт. Работал в Челябинской областной научной библиотеке, занимаясь историей региональной литературы и книгоиздания. Доктор филологических наук. В постсоветский период — в Петербурге, профессор Санкт-Петербургской академии культуры. Автор ряда книг и публикаций по истории цензуры в СССР. Лауреат премии «Северная Пальмира» (2001).Статья опубликована в журнале "Иностранная литература", 2009. № 12.
В этой работе мы познакомим читателя с рядом поучительных приемов разведки в прошлом, особенно с современными приемами иностранных разведок и их троцкистско-бухаринской агентуры.Об автореЛеонид Михайлович Заковский (настоящее имя Генрих Эрнестович Штубис, латыш. Henriks Štubis, 1894 — 29 августа 1938) — деятель советских органов госбезопасности, комиссар государственной безопасности 1 ранга.В марте 1938 года был снят с поста начальника Московского управления НКВД и назначен начальником треста Камлесосплав.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Как в конце XX века мог рухнуть великий Советский Союз, до сих пор, спустя полтора десятка лет, не укладывается в головах ни ярых русофобов, ни патриотов. Но предчувствия, что стране грозит катастрофа, появились еще в 60–70-е годы. Уже тогда разгорались нешуточные баталии прежде всего в литературной среде – между многочисленными либералами, в основном евреями, и горсткой государственников. На гребне той борьбы были наши замечательные писатели, художники, ученые, артисты. Многих из них уже нет, но и сейчас в строю Михаил Лобанов, Юрий Бондарев, Михаил Алексеев, Василий Белов, Валентин Распутин, Сергей Семанов… В этом ряду поэт и публицист Станислав Куняев.
«…Церковный Собор, сделавшийся в наши дни религиозно-нравственною необходимостью, конечно, не может быть долгом какой-нибудь частной группы церковного общества; будучи церковным – он должен быть делом всей Церкви. Каждый сознательный и живой член Церкви должен внести сюда долю своего призвания и своих дарований. Запросы и большие, и малые, как они понимаются самою Церковью, т. е. всеми верующими, взятыми в совокупности, должны быть представлены на Соборе в чистом и неискажённом виде…».
Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.