За границами снов - [13]

Стихи люблю разные, от детских до акмеистских, лишь бы это было гармонично, искренне, стильно и неординарно. Этот принцип применяю и ко всему остальному.

Мечтаю выпустить симпатичную книжицу для детей «Маленькая Ра и другие стихи для детей»).

Мне 39 лет.

Хватит? А то я так долго могу…:)

Я женщина

Я женщина, лежащая на шкуре

В каминной зале, в отблесках огня,

Ты укрывал от бьющей в окна бури

Своими поцелуями меня…

Потом ты ждал. Глушила баня крики

И повитухи частое «Плоха…»

А помнишь, приносила костяники

Я для тебя на блюдце лопуха?..

Я женщина, играющая в покер.

Твое второе имя – Флэш-рояль.

О, как прозрачно делает намеки

Помадой окантованный хрусталь!

Заметил ты, как я украдкой прячу —

Предательски знакомый аромат —

В разрезе платья пробники удачи

И родинки молочный шоколад…

И это я нарочно уронила

Себе под ноги веер кружевной.

Чтобы его мне подал мальчик милый

И жарким взглядом встретился со мной…

Я женщина с улыбкою Джоконды,

Ромашке приказавшая «люблю».

Официанты слушать мои стоны

Сбегаются: Mademoiselle Chante le Blues[2]…

Голландские одуванчики

Все ищут счастье. В черных зернах кофе,

Отобранных за Мутною Рекой:

Бросая в кипяток несчастья крохи,

Отождествляют счастье и покой,

Который только снится… и не снится.

Задумал май сиреням злую месть.

Так лихо каруселька жизни мчится,

Что с лошади на льва не пересесть.

Седеют одуванчики… лысеют,

Вьюнки в изнеможении ползут.

Плетут венки веснушчатые феи —

Из Нидерландов их не привезут,

Как розы, хризантемы и тюльпаны.

Уходит поезд… с пятого пути.

Нет, не успеть. Без ручек чемоданы

Жаль выбросить. Опять идут дожди

По четвергам. В субботу – чьи-то свадьбы.

Ах, где я только счастья не искал!

Я был бы счастлив, если бы да ка́бы.

Возможно, и в постиранных носках

Его немножко есть. В тугой барсетке…

В сто лет назад написанных стихах…

В солонке у хорошенькой соседки…

Как будто начинает все стихать…

Вдруг резко – нараспашку мая дверца,

И снег черемух вянет на земле.

В лицо пахнуло позабытым детством

Вновь – от облитых клеем тополей.

Мы привыкаем сетовать на власти,

На невезенье, порчу, сглаз и рок.

А где-то наше родненькое счастье,

Несчастное, нас ищет – сбилось с ног.

Но маются и ищут счастье люди,

Энциклопедий тонны вороша.

Хм… вы когда-нибудь кормили грудью,

Прильнув щекой к ладошке малыша?

Чисто-белое кино

Метель в степи. Протяжно воет ветер,

В лицо швыряя жгучую крупу,

Нанизывая на железный вертел

Мою сиюмитную судьбу.

Все было честно. Даже штормовое

Предупрежденье было нам дано.

Изнеможенье. Наважденье. Двое —

Я и метель. Разорвано звено

Между реальной явью и киношной.

Стихия… как же можно супротив?

Хотя теперь и модно, и возможно

Технически – раскрасить негатив.

Но с этим разноцветьем не согласна

Мириться вьюга: знай себе одно —

Все красит только монохромной краской.

Метель снимает белое кино.

Завтрак на веранде

Двенадцатое утро мая

Бесцеремонно улыбнулось,

Голодным гамом заполняя

Зевки не выспавшихся улиц.

Так много воздуха и света

В объятьях призрачной истомы,

Так сладко предвкушенье лета,

Что выйти хочется из дома,

Где все промозгло, и обрыдла

Тоска каминного уюта,

Заплесневевшее повидло,

Преданья пледов пресловутых.

Свежи миндалевые дали,

И долы мятные мятежны,

Прохладны вздохи Цинандали —

Пусть этот завтрак будет грешным,

Веранду солнечно обрызгав:

Поджаристые хлебцы с тмином,

Упругий белый кубик брынзы,

Зеленый чай, пары жасмина;

Дрожащее желе рассвета,

Иных пленившее немало,

Не вдохновило лишь поэта,

Сопящего под одеялом.

Заламинирую любовь

Заламинирую любовь

И стану ею любоваться.

И можно будет не бояться

Пролить печали горький кофе,

Замять в кармане уголки —

Под пленкой полиэтилена

Ей море быта по колено.

Пусть не поглажены шнурки

И грудь вареньем не натерта.

Ей можно будет резать торты

И отскребать, как старый клей,

Тугую жвачку серых дней;

Используя ее как шпатель,

Все щели так законопатить,

Чтоб не просачивалась в грудь

Обид густая баламуть;

Легко, хвастливо и небрежно

Носить на лацкане, как бейджик.

Одев в прозрачную броню,

Ее надолго сохраню.

Заламинирую любовь…

Глаза-хамелеоны

У тебя глаза-хамелеоны —

Есть такой в природе дивный цвет.

Шелестят в них солнечные клены,

Излучая ультрафиолет;

Словно ей на небе места мало,

Мало глубины семи морей, —

В ободками сжатые порталы

Рвется синь хрустальных сентябрей;

Осторожность сумерек февральских,

Иней с можжевеловых ресниц,

Незажженность палочек бенгальских,

Голод ста беременных волчиц.

У тебя глаза-хамелеоны —

Иссиня-серебряный ментол.

Только он сегодня запыленный

Солью слез, уроненных в подол.

Мой ласковый и нежный День

Отражена будильника нападка,

И отделяет на мгновение меня

Лишь тоненькая кожаная складка

От только что родившегося Дня.

Он просит ласки, требует заботы,

Скулит и ставит лапы на кровать.

Да, делать нечего: пусть неохота,

Но мне придется все ж его начать.

Уж как он рад! Бежит за мной на кухню,

Подлизываясь чашкой кофейка,

Несет в зубах поношенные туфли

Без задников, с опушкой по бокам.

Он терпеливо ждет за дверью ванной,

Когда я окончательно взбодрюсь,

Лицом, душой и телом чище стану

И наконец вплотную им займусь.

Я в коридор, а он за мною следом,

Когтями исцарапал весь порог:

Мол, нам пора за молоком и хлебом,

Накинь скорей, хозяйка, поводок!

И так до вечера: то это, то другое,