За далью непогоды - [161]
— Какие все же конкретно были причины?
— От моих причин легче вам не будет! Да и не скажу я… — Елена, покраснев, сунула руки в карманы пальто, запахнулась, точно почувствовала вдруг холод.
Да и что она могла сказать им?.. Как все эти годы ссорилась, мирилась и расходилась с Басовым? Или как ехала утром с Бородулиным и чуть не свалилась в проран?.. А потом услышала усиленный динамиками голос Басова: «Аня, вернись! Я виноват перед тобой…» Это не интересно. Да это и не причины все, а следствия… Причина, может быть, в том, что Басов, что бы ни делал, всегда был прав!.. А перекрытие — верх его торжества. Теперь оно сорвалось, и Басов не хуже ее понимает, что прежнее не имеет уже никакого значения, и этот «эпизод» (неожиданно пришло ей на память бородулинское словечко) запомнится Басову надолго. О чем еще говорить?! Виновата ли она, что отпустила девочку свою погулять? Разумеется! А та, глупышка, сдуру-то и обрадовалась…
Медленно поднялся из-за стола Басов.
— Хватит, Петр Евсеевич, — сказал он. — За все я буду отвечать…
Резким жестом Алимушкин остановил Никиту. К Елене:
— Вы читали нашу сегодняшнюю газету?
— Газету?! — Она удивилась неожиданности вопроса. Утром, придя на работу, увидела у себя на столе… Какая-то статья там была отчеркнута красным. А уже знала, что приходил Никита. Значит, он подчеркнул что-то поучительное для нее. Елена смяла ее и швырнула в корзину для бумаг. — А что, — спросила она Алимушкина, — там были инструкции на этот счет?
— Чем вы кичитесь, Елена? — не выдержала Даша. — Ведь после такого людям в глаза нельзя смотреть…
Елена и бровью не повела в ее сторону. Лишь с языка помимо воли сорвалось:
— Переживут как-нибудь… — а крашеные губы искривились в усмешке.
— Лена, Лена… — Даша отвернулась.
Играя желваками на скулах, Гатилин выжидающе посмотрел на Никиту. Тот встретил его взгляд, но ничего нельзя было понять по лицу Никиты. Какая-то глухота, отрешенность от всего сквозили в его глазах, и это особенно не понравилось Виктору Сергеевичу, но он ни о чем не спросил Никиту, когда тот, глядя под ноги, вышел из вагончика. На крыльце Никита остановился, подставил лицо ветру и, сведя на скуластом, остром своем подбородке пальцы, долго стоял так с широко раздвинутыми локтями и смотрел на Аниву.
Пенился, шумел зеленоватой волной падун, а в проране ветер упруго накатывал волну на волну. Течение сносило в водоворот пенные барашки, срываемые ветром, и Никита видел, как вспухает, вздувается от избытка воды и играет Анива. Если бы начать в девять! Тогда напор был слабее… А сейчас расход уже восемьсот… Чем перекрыть лишние триста кубометров?! Нет, нечем… Избегая смотреть на мост, на банкетную площадку, где стояли люди, Никита повернулся в сторону верхового переката, где должны были бы показаться черные крапинки валунов, но там то ли хлестали волны, то ли низкое небо лохматыми клочьями отражалось в воде…
В вагончике, словно окончательно убедившись, что Елена ничего больше не скажет им, Гатилин кивнул ей:
— Идите…
Елена вышла.
Проследив взглядом, как закрылась за ней дверь, Виктор Сергеевич невольно попридержал вздох. И что теперь будет с Никитой?! — с сожалением подумал он. Сам он считал, что судьба беспощадна только к слабым. И это справедливо, потому что сильные, выдержанные, закаленные люди не совершают ошибок, за которые приходится так жестоко расплачиваться. Лично он, Гатилин, рад сделать все, чтобы не причинить Никите новую боль, но ведь нельзя сидеть сложа руки. Нельзя молчать и думать черт те о чем, когда и так все ясно!.. Молча поднялась и ушла Даша.
— Мне кажется, — произнес наконец Гатилин, — у нее черная меланхолия…
«У нее» — это у Елены. Алимушкин так и понял. Он даже не удивился совпадению своих мыслей с гатилинскими. Просто он вспомнил, что прошлую зиму Елена была вялой, замкнутой. Отчасти раздражительность ее можно было объяснить характером, отчасти вечной занятостью Никиты. Но если это действительно меланхолия, а похоже на это, сказал он, то сегодняшний приступ — рецидив старой болезни… Выходит, не зря говорят, что Север из малодушных нервы на кулак наматывает.
Вернулся Басов. Он сел на прежнее место, но уже что-то изменилось в вагончике, словно молчаливое появление Никиты подвело некую черту в отношениях сидевших здесь и по-своему уважавших друг друга мужчин.
Мужчины…
Они остались одни и говорили теперь каждый с собой, и каждый знал, что может сказать другой. Случившееся непоправимо. Но если молчали двое из них, то, значит, им трудно было произнести свой приговор третьему, или они желали, чтобы он сам понял все и сказал им об этом?!
Стрелки на часах показывали двенадцать десять, а казалось, что прошла вечность…
Широко открылась дверь, и грудью вперед, с непонятной торжественностью и важностью в походке и в голосе, в вагончик вплыла Варя, жена Гатилина.
— Мо-ж-но?! — протянула она, не ожидая ответа.
— Нет! — коротко бросил Гатилин.
Как бы не так!.. — подумала она. Мужское общество настолько же деликатно, насколько гостеприимно… Только ведь когда войдешь, тогда не выгонят — эффект присутствия!.. И Варвара Тимофеевна сделала очередной шаг.
В эту книгу писателя Вячеслава Горбачева вошли его повести, посвященные молодежи. В какие бы трудные ситуации ни попадали герои книги, им присущи принципиальность, светлая вера в людей, в товарищество, в правду. Молодым людям, будь то Сергей Горобец и Алик Синько из повести «Испытание на молодость» или Любка — еще подросток — из повести, давшей название сборнику, не просто и не легко живется на земле, потому что жизнь для них только начинается, и начало это ознаменовано их первыми самостоятельными решениями, выбором между малодушием и стойкостью, между бесчестием и честью. Доверительный разговор автора с читателем, точность и ненавязчивость психологических решений позволяют писателю создать интересные, запоминающиеся образы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Советские специалисты приехали в Бирму для того, чтобы научить местных жителей работать на современной технике. Один из приезжих — Владимир — обучает двух учеников (Аунга Тина и Маунга Джо) трудиться на экскаваторе. Рассказ опубликован в журнале «Вокруг света», № 4 за 1961 год.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».