За далью — даль - [14]

Своей волны летучий цвет…

И я над кипенью студеной,

В числе растроганных зевак,

Стоял, глазел, как пригвожденный…

Начальник подошел.

— Ну, как?

Поэма будет? Чем не тема! —

И я, понятно, не простак,

Ответил:

— Вот она, поэма! —

Он усмехнулся:

— Так-то так…

Под нами шла река, стихая.

Мы понимали — он и я:

Поэма, верно, неплохая,

Да жаль: покамест — не твоя…

Тем часом мост махал флажками.

Не остывая, длился бой.

Вслед за кубами — сундуками

Пошел в отгрузку дикий камень,

Бетонный лом, кирпичный бой…

Уже бульдозеры, направив

На перемычку лемеха,

Пошли пахать песок и гравий,

На ней сближая берега.

Уже слабел напор в запруде.

Но день тревожен был и труден,

Дождем грозился тяжкий зной.

Как на лугу, спешили люди,

С последней справиться копной.

Курил начальник, глядя в воду,

Предвестьем скрытно удручен.

Он знал, что не бюро погоды,

Нет, и за дождь ответит он.

Седой крепыш, майор запаса,

По мерке выверенной сшит,

Он груз и нынешнего часа

Нес, как солдату надлежит.

Мол, тяжелей — как без привычки,

А наше дело — не впервой.

И в гром работ на перемычке

Ворвался праздный, гулевой

Гром сверху.

Капли забренчали

По опорожненным бортам…

— Ну, хлопцы, не было печали.

Держись!.. —

И все держались там.

Закиселилась, как трясина,

На съезде глинистая грязь…

Свалив свой груз, одна машина

Вдруг задом, задом подалась

К воде.

Мотор завыл натужно…

— Ребята! — вскрикнул бригадир.

Вцепились. —

Раз — два!

Взяли!

Дружно! —

В боях испытанный буксир.

Вздохнули все, расправив спины.

Не веря сам, что он живой,

Водитель вылез из кабины,

Как из-под крышки гробовой,

И огляделся виновато.

Тут смех и ругань:

— Эх, тулуп! —

И вывод, может, грубоватый:

— Механизация, ребята,

Проходит тот же через пуп…

И все веселыми глазами —

И пожилые и юнцы —

Блестели, хоть и не сказали

Тех слов:

«А что — не молодцы?»

Короткой сверзившись напастью

Дождь оторвался от земли.

И в вечер сумерки ненастья

И в ночь без грани перешли…

Победа шла с рассветом ранним,

Облитым с ночи тем дождем.

Река еще текла в проране,

Но тихо было под мостом.

Теперь она была похожа

На мелкий в каменистом ложе

Разгон теряющий поток.

Потом —

На горный ручеек,

Что мог перешагнуть прохожий,

Не замочив, пожалуй, ног.

Осталось двум бульдозеристам

Завалов влажным и зернистым

Угомонить и тот ручей,

Что был меж них чертой ничьей.

Лицом к лицу — попеременно —

То задний ход,

То вновь вперед…

На них двоих уже вся смена

Глядела — кто же перейдет.

Сближая гравий планировки,

Вели тот спор между собой

Один — в заношенной спецовке,

Другой — в тельняшке голубой.

Ждала, глядела, замирая,

Вся смена, сбившись на мосту,

Тому и этому желая

Скорее выйти за черту.

Был налицо их пыл горячий:

Кому открыть по гребле путь.

Но с виду — словно той задачей

Не озабочены ничуть.

Пошел, пошел по самой бровке

Тот, что в тельняшке. Заспешил.

Затор!

И первенство — спецовке.

И оба спрыгнули с машин.

Да, это видеть было надо,

Как руку встретила рука.

Как будто, смяв войска блокады,

Встречались братские войска.

Двух встречных армий

Два солдата —

Друг другу руки жмут ребята.

Аплодисментов добрый град

Затихнул.

Щелкнул аппарат…

Что дальше делать — вот задача.

Вдруг кто-то в голос —

                         сверху —

                              вниз:

— Целуйтесь, черти! —

Чуть не плача,

Вскричал.

И хлопцы обнялись.

Минула памятная веха,

Оставлен сзади перевал.

И тут уже пошла потеха, —

Я сам кого-то обнимал…

Со всех бессонье и усталость —

Долой.

Одна под смех кругом

Девчонка слабо отбивалась

От парня свернутый флажком…

Тот час рассветный, небывалый,

Тот праздник подлинный труда

Я не забуду никогда…

Как мне тебя недоставало,

Мой друг, ушедший навсегда!..

Кто так, как ты, еще на свете

До слез порадоваться мог

Речам, глазам и людям этим!

Зачем же голос твой умолк?..

Все выше, словно по ступеням,

Шел торжества отрадный час.

Спецзавтрак был объявлен смене

И краткий праздничный приказ.

Уже народ подался с моста,

Гадая в простоте сердец.

По полтораста или по сто

На брата выйдет этот «спец»…

Шутила зрелость, пела юность.

И чистым пламенем горя,

С востока тихо развернулась

В треть неба дымная заря.

Над лесом кранов, эстакадой,

Над главной насыпью — горой,

Над юным городом по скату,

Над Ангарой,

Над Ангарой —

Заря,

Заря пришла, сгорая

При свете утренней поры,

И следом солнце красным краем —

Большое — вышло из горы.

Блестела светом залитая,

Дождем обмытая трава…

Ах, как горька и не права

Твоя седая, молодая,

Крутой посадки голова!..

На стройке день вставал обычный,

Своих исполненных забот.

И отбывал уже столичный

И прочий гостевой народ.

Уже смекал я, беспокоясь,

Какой за этот жаркий срок

Ушел по счету дальний поезд

На Дальний, собственно, Восток,

В тот край отцовский, изначальный,

Тобой прославленный.

Прости,

Но только памятью печальной

Одной не мог я жить в пути.

Моя заветная дорога,

Хоть и была со мной печаль,

Звала меня иной тревогой

И далью, что сменяет даль.

И память ныне одоленной.

Крутой Ангарской быстрины.

Как будто замысел бессонный,

Я увозил на край страны.

К концу дороги

Сто раз тебе мое спасибо,

Судьба, что изо всех дорог

Мне подсказала верный выбор

Дороги этой на восток.

И транссибирской магистралью,

Кратчайшим, может быть, путем

Связала с нашей главной далью

Мой трудный день

И легкий дом.

Судьба, понятно, не причина,

Но эта даль всего верней