За далью — даль - [12]

До крайней шпалы полотна.

Тут из конца в конец державы.

Защищена от непогод,

Она тепло свое держало

И свой столичный обиход.

И если поезд передышку

Себе в работе позволял.

Там был хоть малый городишко —

Москва образчик, хоть вокзал;

Хоть водокачка — знак приметный

Культуры с дедовских времен;

Хоть «Пиво — воды», хоть газетный

Киоск, закрытый на ремонт…

Так час за часом вдаль столица

Свою разматывает нить,

Пока не время с ней проститься,

С ее подножки со тупить

И очутиться вдруг в Сибири,

В полубезвестной точке той,

Что для тебя в подлунном мире —

Отныне дом и адрес твой,

Где жить и быть, располагаться,

Топтать земли тот самый край,

Брать в оборот его богатства.

И вот когда, Москва, прощай!

Она помедлит так учтиво,

Но тихо тронется состав,

И канет в далях это диво…

Ты не случайно ли отстал?

Не побежишь за этим спальным

Цепляться, виснуть как-нибудь?

Нет? Все в порядке, все нормально?

Тогда живи и счастлив будь.

И мы своим молодоженам,

Когда настала их пора,

На остановке всем вагоном

Желали всякого добра.

Как будто мы уже имели

На них особые права.

Как будто мы их к этой цели

И подготовили сперва.

Как будто наша в том заслуга,

Что старше мы друзей своих.

Как будто мы их друг для друга

Нашли и поженили их…

И вот они на том вокзале,

Уже в толпе других людей…

И мы глядим на них глазами

Минувшей юности своей,

Глазами памяти суровой

И светлой — тех ушедших лет,

Когда по зову жизни новой

Мы брали дальний свой билет…

Все та же даль.

Но годы — те ли!

Мы юным сменщикам своим

Сказать, быть может, не хотели,

Как мы завидовали им.

Полна, красна земля родная

Людьми надежных душ и рук.

Все та же, та же, да иная

И даль,

И жизнь, и все вокруг…

На Ангаре

В крутые памятные сроки

Я побывал на Ангаре,

Когда особая для стройки

Была задача на поре.

Она была для многих внове,

Видавших всякие жары,

Все, словом, было наготове

Для перекрытья Ангары.

Все начеку, чтоб разом прянуть

На приступ: люди — до души,

Борта машин, и стрелы кранов,

И экскаваторов ковши…

А между тем река играла,

Крошила берег насыпной,

Всю прибыль мощных вод Байкала

В резерве чуя за собой.

Играла беглыми цветами

И, вся прозрачная до дна,

Свиваясь длинными жгутами,

Неслась, дика и холодна.

Крутой отсвечивая гладью,

Гнала волну волне вослед,

Как будто ей и толку нет,

Что люди вправду пядь за пядью

К ней подбирались столько лет;

Что не на шутку шли подкопом

В пластах породы и песков,

Призвав сюда немалый опыт

С иных далеких берегов;

Что это сила,

С флангов, с тыла

Пододвигаясь день за днем,

На клетки плес разгородила,

Прошла по дну и подо дном;

Вдавила вглубь рубеж бетонный,

Стальной решеткой проплетенный,

Недвижно вечный, как скала,

И, выбрав наверх гравий донный,

Громаду-насыпь возвела.

И в ней из хитрого расчета,

Убавив исподволь простор,

Реке оставила ворота,

Чтоб взять их завтра на запор.

Уже был связан мост понтонный

На быстрине — звено в звено, —

Откуда груз тысячетонный

В свой час низринется на дно.

Тот час уже в окно стучался

Но без торжественных затей:

Съезжались гости и начальство

Различных рангов и статей;

Корреспондентов специальных

Нетерпеливая орда —

Одной и вместе с тем «Центральной»

В те дни гостиницы страда.

Сбивалось множество народу,

Толпясь, глядеть на эту воду

И переглядываться:

— Д-да…

Предположенья, слухи, толки,

Сужденья вольных знатоков

О недостатках подготовки,

О риске и перестраховке

И установке

От верхов.

Но и о том, как эти воды,

Подобно волжским и иным,

Уже не дар, а дань природы —

Войдут в назначенный режим;

Подтянут к центрам захолустья,

Дадут запев Сибири всей.

А там еще и Братск, и Устье,

А там и братец Енисей,

А там…

Жестокий в Приангарье —

Под стать зиме — держался зной,

Уже сдавалось — пахнет гарью,

Бедой извечною лесной;

Что со ствола на ствол смолистый

Бежит, как белка, налегке

И в трубку скручивает листья

Зловещим жаром вдалеке;

И сна лишает край таежный,

И расставляет в цепь войска,

И самолетов гул тревожный

Заводит в небе…

А река —

Шурша, жгуты свои свивала,

И от лихой жары тех дней

Вода студеная с Байкала

Еще казалась холодней;

Неслась, красуясь мощью дикой,

Шипучей пеной на груди…

Все наготове. А поди-ка,

Встань поперек.

Загороди!..

С утра, с утра

В тот день воскресный,

Во что горазд принаряжен,

И городской народ и местный,

И свой на стройке и безвестный,

Забрав подруг своих и жен

С детьми, — на праздник необычный

Теснился, точно в ГУМ столичный,

Ломился грудью, чтоб места

Занять поближе у моста.

И в самый полдень, как не жарок,

Не убывал людской напор.

И пестр, и ярморочно ярок,

И вместе строг был этот сбор.

Один глазел — Врожденный зритель,

Любитель истый — стар ли, мал;

Другой как раз был сам водитель,

Но в эту смену не попал.

А та пришла, чтоб видеть сына

Иль мужа в самый этот час,

Когда к воде его машина

Пройдет под тысячами глаз.

А кто-то дочку

По платочку,

А кто подружку — на посту

Среди построенных в цепочку

Регулировщиц на мосту —

Распознавал.

Но в этом сборе

Невольно каждый брал в расчет,

Что тут народ —

Не на футболе,

Что праздник — праздник, да не тот,

И речь не та, и смех, и шутки…

А там, у самой Ангары,

Собрался штаб в тесовой будке,

Как улей душной от жары.

Все службы стройки там сидели —

Воды, земли, колес, дорог.

Но всем уже речам о деле,

Как перед боем, срок истек.

Последним кругом для порядка

Поверка старших обошла,