За далью — даль - [10]

Тыл фронту, верно, брат родимый,

Но он сказал бы:

Старший брат.

Сказал — гляди, куда как метче —

И с новым вздохом повторил:

Тыл — старший брат, за все ответчик, —

И почему избрал он тыл.

Ему в годину испытаний

Крепить его велел закон.

С ним разговаривать не стали,

Когда на фронт просился он…

И, дескать, несколько неловкий,

По меньшей мере, этот спор,

При современной обстановке

Он лишь несет в ряды раздор…

И тут как раз вздохнул майор.

Майор, молчун тяжеловатый,

Что был курить да спать здоров,

Сказал с улыбкой виноватой:

— Скажу сперва насчет рядов…

Зачем же вдруг!.. Ряды — рядами.

И от беседы нет беды,

Поскольку мы же с вами

Сами

И есть те самые ряды…

Теперь насчет меньшого брата,

Скажу, не хвастать отнюдь,

Что от солдата

До комбата

Я сам прошел когда-то путь.

И что, причастный с ополченья

К боям, походам и котлу,

Я вправе сделать заключенье:

На фронте — легче, чем в тылу.

Я поясню, — сказал он, видя

Смущенье спорящих сторон, —

Не к чьей-нибудь из нас обиде

И чистой правде не в урон.

Как говорил один нестарый

Мой из запаса рядовой,

Знаток и той, что он оставил,

И этой жизни, фронтовой:

«Воюй — и все твое с тобой».

Мол, все по форме и по норме:

О чем заботиться тебе?

Случись, что если не накормлен,

Так это есть уже ЧП.

В твое траншейное жилище,

У самой смерти на глазах,

К тебе ползут с горячей пищей

И даже с чаем в термосах.

Твой килограмм, с надбавкой, хлеба,

Твой спецпаек

И доптабак

Тебе должны доставить с неба,

Раз по земле нельзя никак.

С жилищем — тоже много проще:

Дворец ли, погреб — все твой дом.

Ни доставать прописку теще,

Ни уплотнять ее судом.

Что в жизни нужно — все бесплатно,

За все ответчица — казна.

Убьют иль ранят?

Фронт.

Понятно.

И не твоя уже вина.

В той жизни — долгой иль короткой —

Уж там добро иль недобро, —

Тебя согреть спешат и водкой,

И сводкой

Совинфорбюро.

В недальнем следуя обозе,

А то в бою — тебе хвалу

Вовсю поют в стихах и прозе

Твои певцы.

А что в тылу!

В тылу совсем не та картина,

Хотя все то же существо.

Во-первых, если ты мужчина,

То вроде как-то не того…

Опять же кухня полевая

Тебе не придана в тылу.

Посеял карточки в трамвае, —

Садись к заочному столу.

И та опаска всем знакома:

В тылу проштрафился чуть-чуть,

Глядишь, привет от военкома:

Прошу зайти.

И — в добрый путь.

На фронте нет того в заводе,

Чтоб опасался: вдруг да в тыл.

Ошибся в роте,

Так во взводе

Исправишь все, что допустил.

И даже, если ты там в шутку

Уже подсудную удрал,

То ни к чему тебя в науку

Возить куда-то на Урал.

Писать от фронта открепленье,

Давать в дорогу аттестат.

Нет, где вина — там искупленье, —

Всегда поблизости штрафбат.

На месте весь тебе зачтется

Тот срок к недальнему числу

Без упущенья в производстве,

Как это водится в тылу.

С пристрастьем слушали майора

Два главных спорщика в купе.

Но самый след крутого спора

Уже по новой шел тропе.

Все ближе, ближе постепенно

К сужденьям тем склоняли слух

И наш профессор, и военный

Моряк, и врач, и все вокруг…

И в орденах старик кудрявый

Не усидел в своем углу,

Тряхнул своей безвестной славой:

— Нет, легче все-таки в тылу.

Как ни хотите — легче трошки… —

Успех майора он учел. —

Уже одно, что нет бомбежки,

А есть — так в шахте нипочем.

— Смотря какая бомба-дура, —

Поправил кто-то старика.

Но тот сказал:

— Нет, жизнь горька,

Как под землей без перекура,

А наверху — без табака…

— Ах, в табаке ли только дело, —

Включился вздох со стороны. —

В одном равны душа и тело,

Что легче — вовсе без войны…

Тот вывод с благостной печалью

Кивком почтенной головы

Одобрил попик наш с медалью

Восьмисотлетия Москвы.

Но означал его уместный

Простой кивок — полупоклон,

Что, может, волею чудесной

И сверх того, что всем известно,

Он кое в чем осведомлен…

А мой майор невозмутимый,

Со слов солдата выдав речь,

На весь вагон добавил дыма

И вновь намерен был залечь…

Солдатской притчи юмор грубый

Улыбкой лица подсветил,

И сам собой пошел на убыль

Тот спор на тему: фронт и тыл.

За новой далью скрылся город.

Пошли иные берега.

Тоннели, каменные горы,

Вверху — над окнами — тайга.

По кругу шли обрывы, пади,

Кремнистой выемки откос.

И те, что в душу мне вступали,

Слова горели жаром слез.

И не хотел иных искать я

Затем, что не новы они.

Да, тыл и фронт — родные братья.

И крепче в мире нет родни.

Богатыри годины давней

И в славе равные бойцы.

Кто младший там, кто старший — главный, —

Неважно:

Братья-близнецы.

И не галди — кто, который,

Кому по службе подчинен,

Оставив эти счеты-споры

Для мирных нынешних времен…

Но не иссякнуть этой теме,

Покамест есть еще в живых

И те, что сами знали бремя

Часов и суток фронтовых;

И те, кому в завидных далях,

В раю глубоком тыловом

У их станков и наковален

Был без отрыва стол и дом.

И после них не канут в нетях

Та боль, и мужество, и честь.

Но перейдет в сердца их детям

И внукам памятная весть.

О том, как шли во имя жизни

В страде — два брата, два бойца.

Великой верные Отчизне

Тогда.

И впредь.

И до конца.

Москва в пути

Вагонный быт в дороге дальней,

Как отмечалось до меня,

Под стать квартире коммунальной,

Где все жильцы — почти родня.

Родня, как есть она в природе:

И та, с которой век бы жил,

И та, с которой в обиходе

Столкнешься утром —

День постыл.

И есть всегда в случайном сборе

Соседей — злостный тот сосед,

Что любит в общем коридоре

Торчать, как пень, и застить свет.