За далью — даль - [13]

И, на часы взглянув украдкой,

Начальник встал из-за стола.

С последней доброю затяжкой

Вздохнул — как будто с плеч гора.

И виды видевшей фуражкой

Стол обмахнул.

— Ну что ж, пора…

— Пора!

И враз моторы взвыли,

Секунд своих не упустив,

И самосвалы в клубах пыли

Взошли на плящущий настил

И развернулись по теченью

Реки — во всю длину моста,

И строем — в ряд, как на ученье,

Над кромкой вздыбили борта.

Рванулся вниз флажок сигнальный,

И точно вдруг издалека

Громовый взрыв породы скальной

Толкнулся в эти берега.

Так первый сброс кубов бетонных,

Тех сундуков десятитонных,

Раздавшись, приняла река…

Она грядой взметнулась пенной.

Сверкнула радугой мгновенной

И, скинув рваную волну,

Сомкнулась вновь.

И видно было,

Как этот груз она катила,

Гнала по каменному дну.

И над ее волной верченой,

Бренча оснасткою стальной,

Мост всколыхнулся, облегченный.

И, вновь подняв заезд груженный,

Прогнулся вровень с той волной.

И снова — в очередь машины,

Под грузом тужась тяжело,

На цель с боков и середины

Зашли.

И так оно пошло.

С погрузки на мост, с моста в гору —

Заезд в заезд смыкался круг

И был любой шофер шоферу

Как будто кровный брат и друг.

В таком взаимном береженье,

Блюдя черту —

Бортом к борту, —

Кругообразное движенье

Не прерывалось на мосту.

Еще тревожная задача

Наружный сдерживала пыл,

Как бой, что был красиво начат,

Но только-только начат был.

И был труднее с каждым часом

В разгаре памятного дня:

Не подоспей боеприпасы —

Бой захлебнется без огня.

Машины шли, теснясь и пятясь,

Держась на той струне тугой:

Не сплоховать,

Не сбавить натиск,

Не проморгать беды лихой…

То был порыв души артельной,

Самозабвенный, нераздельный, —

В нем все слилось — ни дать, ни взять:

И удаль русская мирская,

И с ней повадка заводская,

И строя воинского стать;

И глазомер, и счет бесспорный,

И сметка делу наперед.

Сибиряки!

Молва не врет, —

Хоть с бору, с сосенки народ.

Хоть сборный он, зато отборный,

Орел — народ!

Как в свой черед

Плечом надежным подопрет, —

Не подведет!

Сибиряками

Охотно все они звались.

Хоть различались языками,

Разрезом глаз и складом лиц.

Но цвет был общего закала:

Сибири выслуженный дар —

Под слоем летнего загара

Еще там зимний был загар.

Тут были: дальний украинец

И житель ближних мест — бурят,

Казах, латыш и кабардинец,

И гуще прочих — старший брат.

И те, кого сюда чин чином

Везли с путевкой поезда,

И те, что по иным причинам

Однажды прибыли сюда;

В труде отбыв глухие сроки,

Перемогли урок жестокий. —

Всего видали до поры,

Бывали дальше Ангары…

Но все теперь как будто дивом,

Своею нынешней судьбой,

Одним охвачены порывом,

В семье сравнялись трудовой,

В сыновней службе не лукавой,

Огнем ученые бойцы.

Деньга — деньгою, слава — славой,

Но сверх всего еще по нраву

Класс показать.

Самим по праву

Сказать:

«А что — не молодцы?»

Как дорог мне в родном народе

Тот молодеческий резон,

Что звал всегда его к свободе,

К мечте, живущей испокон.

Как дорог мне и люб до гроба

Тот дух, тот вызов удалой

В труде,

В страде,

В беде любой, —

Тот горделивый жар особый,

Что — бить, — так бей,

А петь, — так пой!..

Гори вовеки негасимо

Тот добрый жар у нас в груди —

И все нам впору, все по силам,

Все по плечу, что впереди.

Немало жито-пережито,

Что хочешь будь и впредь со мной, —

Ты здесь — венец красы земной,

И песнь моя —

Народ родной!

День отпылал над сталью плеса

И долгий зной увел в закат.

Все так же по мосту колеса

Держали свой тяжелый лад.

Свергали в воду самосвалы

Свой груз, — казалось, там — гора.

Как в пору все. Как не бывало!

И Ангара —

Как Ангара.

Лишь под невидимым вовеки

Огнем прожекторных лучей

Играла, — все на свете реки

Могли завидовать бы ей.

В лучах играла вся окрестность, —

Сверкала, что дворцовый бал.

И неохотно люд воскресный

Домой с площадки убывал.

Работам ночь не помешала,

Забыто было есть и пить,

И смена смене не желала

Добром штурвалы уступить.

И ночь прошла.

И новый полный

День на дежурство заступил.

И все вились жгутами волны,

Все тот же был

Байкальский тыл.

И только в полдень, в лад со сроком,

Что был назначен не спроста,

Как над невидимым порогом,

Вода забилась у моста,

И крупной пеной богатея,

Пошла в десяток рукавов,

Когда означилась над нею

Углы бетонных сундуков.

Ярясь, грозясь, кипела пуще,

Гремел с бортов за сбросом сброс,

Над быстриной, ревмя ревущей,

Ходил гармонью зыбкий мост.

За сбросом сброс гремел в придачу,

Росла бетонная гряда,

Но не хотела стать стоячей

Весь век бежавшая вода,

Не собиралась кончить миром…

Я помню миг, как тень беды

Прошла по лицам командиров,

Не отходивших от воды.

Ей зоркий глаз людской не верил…

Чуть стихла, силы притаив,

И вдруг, обрушив левый берег,

В тот узкий кинулась прорыв…

Слова команды прозвучали,

Один короткий взмах флажка —

И, точно танки РГК,

Двадцатитонные «минчане»,

Качнув бортами, как плечами,

С исходной, с грузом — на врага.

И на мгновенья передышки —

За самосвалом — самосвал,

Что в точку!

В душу!

Наповал!

Так путь воде закрыл завал.

И оператор с киновышки

Хватился поздно —

Кадр пропал.

И знать, для сходного конфуза,

На верхотуре выбрав пост,

Отваги полный, член Союза

Художников сидел, как дрозд.

Высоким долгом, не корыстью,

Он в эти движим был часы —

У Ангары своею кистью

Перехватить ее красы.

Но жалок был набросок смутный,

Не поспевала кисть вослед

Реке, менявшей поминутно