Южный Крест - [21]

— Для вас такие сцены откровение? — обратился к Шустеру Вадим. — Вы этого раньше не знали?

— Все я знал.

— И я знал, и он, и она. И это единственная правда о русских, вы как думаете? — усмехнулся Вадим.

— Вам меня не переубедить! Благодаря Говорухину все еще раз увидели убожество России! — крикнул Шустер сквозь шум, чувствуя, что нашел объединяющую идею.

Вадим подхватил:

— Верно, все в этом фильме убого! Только почему же Россия убога? Слава Богу, Россия и Говорухин — не одно и тоже! Убого другое — понимание Говорухиным своей Родины. После фильма я вынужден был краснеть и что-то объяснять о личном мнении автора тем австралийцам, кто еще сохранил в таких условиях сочувствие к русским и пришел спросить: что все это значит? Однако, результат был прост: за семь месяцев на экраны не вышло ни одного русского фильма: ни публицистического, ни художественного. Пропала бы Россия без таких патриотов!

Как всегда в эмигрантской компании, речь шла о России. Но сегодня тон разговора был другой. Обыкновенно в главном собеседники бывают согласны друг с другом, и разговор идет по раз заведенному кругу, даже в одних и тех же мыслях и выражениях. Сейчас Вадим, посещавший эти сборища по настоянию жены и обыкновенно молчавший, неожиданно возразил, и атмосфера быстро раскалилась. Может быть, он сегодня говорил откровеннее и резче оттого, что фильм Говорухина явился к тому последней каплей или из-за этих, окружающих его людей, а, может быть, от своих непрестанных мыслей о России — от тяжести этих мыслей и своей усталости.

— Я все равно не поняла, Вадим, — обратилась к нему Анжела, — чем вас персонально раздражает Говорухин, но в одном с вами соглашусь: там, в этой России, вся интеллигенция — это миллионы бездельников, которые прозябали в НИИ!

— Я ничего подобного не имел ввиду! — воскликнул Вадим изумленно.

Анжела пожала плечами:

— У вас и логика! Вы сами-то себя понимаете?

— Теперешний интеллигент, — сказал Илья, — это похахатывающий молодчик, презирающий свою родину. Он отдаст свои силы для России??? В Париже Андрея Синявского в шутку спросили: "Что вам было легче: шесть месяцев в советском лагере или первых шесть месяцев в Париже? — Шесть месяцев в лагере, ответил он, — потому что там я был все-таки в России".

На лицах появилось раздражение.

— Что, Вадим, много среди интеллигентов Синявских? — буркнул ему Илья.

— …Среда такая, — ответил тот.

Шустер, обращаясь ко всем, сказал:

— Раньше Россия нас с грязью мешала, кто мы были перед ней? Вши ничтожные! — Он жестко посмотрел на противников: — Это все понимают!

— Вы предлагаете в ненависти объединиться? На этой основе мы можем создать политическую партию. Только зачем для этого было в Австралию уезжать?

В комнате повисла тишина.

— Ну ты даешь! — воскликнула Лена, с резкой неприязнью взглянув на мужа, и с досадой, смущением оглядела компанию: — Он слишком много дома сидит! У него характер начинает портиться!

— Вы чушь говорите! — подняла голос Анжела. — Если не прозябаешь, а многого добился — ты имеешь право судить. Мы не только сумели уехать, но сумели людьми сделаться!

"Зачем вам самоутверждаться нужно? Вы ведь в себе не уверены!" — хотел сказать Вадим, но вовремя прикусил губу. Помолчав, он спросил:

— А если мне всего достаточно, я добиваться ничего не хочу? — сказав это, он увидел, что вокруг острое раздражение перешло в негодование.

— Пользуясь вашими словами: "А зачем тогда было в Австралию приезжать?" — резко спросил Шустер.

— Мы, наверное, от разных причин с вами приехали… — ответил Вадим и неожиданно осознал, что все они от его слов почувствовали себя обманутыми. Здесь иногда себя называли, но никто не считал себя счастливым. Русские эмигранты говорят: "Мне здесь хорошо, а им там, в России, — плохо". Но, в действительности, они думают: "Мне здесь плохо, но так как им еще хуже, то мне здесь уже хорошо".

— Мы тут недавно, — начала Оля любимую присказку, и выговариванием прозвучали ее слова, — а понимаем: нам надо в это общество вписаться, стать такими, как австралийцы. А это тяжелая работа!

— Но если я ломать себя не хочу? — спросил Вадим, кажется, догадываясь.

Илья, с интересом слушавший разговор, вдруг весело крикнул:

— Ишь чего захотел! Заслужить надо. Природу свою еще не вывернул, а уже — в счастливые! Не по чину берешь!

Вадим рассмеялся. Анжела резко встала, сверкнув на Илью глазами, и отошла в сторону. Шустер скривился и принялся доедать что-то с тарелки. Почувствовалось общее смущение и разброд. Вадим тоже встал и прошел бесцельно несколько шагов туда и обратно. Вдруг он почувствовал, что тогда ему указали его место, когда он взялся защищать их прошлое. Он остановился, как вкопанный, от этой мысли и, оборачиваясь, услышал:

— Что мы там видели, в этой стране "хамов, варваров и воров", как сказал один интеллигентнейший литератор под дворянской кличкой.

Вадим подошел ближе и сказал всем:

— Вы видели то, что вам здесь никакими деньгами не заработать!

Начался гам. Кто-то кричал быстро и неразборчиво, упало несколько вилок, стукнула дверь за Анжелой, в негодовании вышедшей в другую комнату, потом — за Иркой, побежавшей ее успокаивать.