ЮбРуб - [10]
Предосторожности тем не менее казались не лишними, и Михаил опустил жалюзи, оставшись в успокаивающем полумраке, а затем, вспомнив шпионские боевики, с мрачной решимостью выдернул из прикроватного телефона штекер и внимательно повертел в руках аппарат. Следов вмешательства не обнаружил: на пластике ни царапинки. И то дело!
Чтобы снять напряжение, он принял душ и прилёг, отгоняя назойливо жужжащие тревожные думы. Усталость после нервной ночи и похмельного утра взяла своё, и Руднев провалился в глубокий сон, лишённый сновидений.
Проснулся около трёх от неприятного дробного перестука, будто кто-то барабанил в окно ноготками. Было темно, словно наступил поздний вечер. Погода испортилась: анапское небо затянули рваные тучи, которые спешили вдоль горизонта резво, как на ускоренной перемотке. Но завывающий в ставнях воздух подсказывал, что это не видеоэффект, а обычный для южных краёв в весеннюю пору шквалистый штормовой ветер.
Дверь вздрогнула — тут-тук! Руднев замер у окна, скрючившись авангардистской скульптурой, взгляд заметался по углам, ладонь стиснула смартфон, мигом вспотев. Кого набирать?! Полицию? Пожарных? Кого звать на помощь, когда в номер ломятся непрошеные гости?
Стук повторился. Требовательный, даже гневный.
«Точно знают, что я здесь. Что же делать?»
Сверхрубль на столике еле-еле замерцал, будто почуявшая орочью близость эльфийская сталь, и Михаил, созерцая разнервничавшийся артефакт, принял спонтанное решение — очевидное при всей своей безрассудности, но, несомненно, эффективное.
Он на цыпочках приблизился к монете, поднял её, ощущая вибрацию взволнованного металла, и, проводив Владимира Ильича прощальным взором, отправил его себе в рот вместе с серпом и молотом.
Монета была крупной, для глотания неудобной, но, борясь с рвотными позывами, Руднев набрал полную пасть вязкой слюны и протолкнул сверхрубль в пищевод, морщась от неприятной тяжести в горле, а затем где-то под рёбрами.
Впрочем, тошнота не шла ни в какое сравнение с торжеством. Ликование наполняло силой, хотелось прыгать до потолка и ходить колесом, как в детстве, когда комплекция позволяла.
«Ничего, по кишкам попутешествует и выйдет, никуда не денется», — восторгался своей сообразительностью Михаил.
Вновь прогремел стук. Короткие, словно выстрелы, удары. Три. А затем голос — женский, не лишённый приятности:
— Михаил Сергеевич! Главный администратор беспокоит, Ольга Евгеньевна. Левицкая моя фамилия. У меня для вас приятный сюрприз от нашего пансионата.
— Какой такой сюр… — он заткнулся, но поздно — предательские слова прорвались, выдав его с потрохами.
— Вам непременно понравится! Даже не сомневайтесь! У нас впервые проходит акция «Летний бриз», что-то вроде лотереи для гостей. Участвуют все постояльцы. И, представляете, вам повезло! Откройте, пожалуйста. Я вручу вам приз, и мы сделаем фото на память, если вы не против.
— Никакого фото! — огрызнулся Руднев, но сменил гнев на милость.
Интонации задверной Левицкой не пробуждали страха и трепета. Значит, всё чисто, без подвоха. Артефакт продолжает действовать, ничего больше.
— Минуточку!
Он придирчиво оценил себя в зеркале — приличный, конкурентоспособный мужчина в расцвете сил. Пригладил поредевшие на затылке волосы пятернёй, по привычке подтянул брюки и щёлкнул замком.
Ольге Евгеньевне было не больше тридцати пяти. Миловидная, совсем немного склонная к полноте, что её ничуть не портило, блондинка с затянутой в хвост гривой, в тёмно-синей юбке и белой блузке с бейджем на пышной груди, приветливо улыбнулась постояльцу, демонстрируя аккуратные белые зубки, и протянула светло-голубой конверт, перевязанный китчевым алым бантом.
— Вот, Михаил Сергеевич, именной сертификат на отдых в нашем пансионате. На четырнадцать дней. В любой летний месяц можете воспользоваться, даже в пик сезона — главное, сообщите о вашем намерении заранее для своевременного бронирования. Считайте, вам повезло!
— Я так и считаю! — Руднев ловко вытянул конверт из пальцев главного администратора, отметил отсутствие обручального кольца и даже прокрутил в голове быструю и сочную эротическую фантазию — впрочем, немедленно отвергнутую как бессмысленную и отвлекающую от главного. — Спасибо! А сейчас, извините, у меня…
— Да-да, всё понимаю. Но если вы всё же согласитесь в любое удобное для вас время сделать фото на память, я была бы вам премного благодарна.
— Я подумаю.
Он закрыл дверь излишне резко, о чём сразу пожалел. Левицкая казалась барышней интересной и привлекательной. С такой можно попробовать легкомысленный, но от этого не теряющий шарма курортный романчик. Достаточно догнать её, согласиться на дурацкое фотографирование, пригласить в ресторан, и…
Мечтания Руднева прервало очередное постукивание. На сей раз вкрадчивое. Он усмехнулся, подумал, что сам вполне ещё жеребец, раз она вернулась. Видимо, почувствовала его смятение вперемешку с влечением и поддалась обаянию, увеличенному сверхрублём, наподобие сильнодействующего афродизиака.
— Я так и знал, что вы вернётесь, Ольга! И ждал я вас совсем-совсем недолго, — в рифму мурлыкнул он, распахивая дверь, и застыл с отвисшей челюстью, в которой, как в гамаке, разлёгся сдохшим морским огурцом обессилевший язык.