Йерма - [6]

Шрифт
Интервал

Хуан. С тобой один тревоги, одно беспокойство. Смирилась бы!

Йерма. Я не для того вошла в твой дом, чтобы смиряться. Вот челюсть подвяжут, руки мне сложат, в гробу и смирюсь.

Хуан. Чего же ты хочешь?

Йерма. Я хочу пить – а воды нет, я хочу в лес – а ноги не ходят, хочу вышивать – а ниток не найду.

Хуан. Ты не женщина, вот в чем дело. Тебе бы только слабых мужчин губить.

Йерма. Я не знаю, кто я такая. Не мучай меня! Я ничего тебе не сделала.

Хуан. Не люблю, когда на меня пальцем показывают. Пускай сидят по домам, и я свой дом не открою.

Входит старшая золовка и медленно идет к буфету.

Йерма. В разговоре греха нет.

Хуан. Как на чей вкус.

Входит младшая золовка, идет к кувшинам, черпает кружкой воду.

Хуан (тихо). Не могу я больше. Заговорят с тобой – молчи. Помни, что ты замужняя.

Йерма (удивленно). Замужняя!

Хуан. Думай про честь семьи. Это бремя несут все вместе.

Золовка медленно выходит.

Ее не увидишь, она глубоко, в крови.

Другая золовка с супницей в руках медленно и важно идет к двери.

Ты прости.

Йерма глядит на мужа, он поднимает голову, и глаза их встречаются.

Ты так смотришь, что мне не прощенья просить, а прибить бы тебя, запереть, я же тебе муж!

В дверях появляются обе золовки.

Йерма. Прошу тебя, помолчи. Не береди все это.

Пауза.

Хуан. Пойдем-ка обедать.

Золовки входят в комнату.

Ты слышала?

Йерма (ласково). Обедай с ними. Я не голодна.

Хуан. Как знаешь. (Уходит.)

Йерма (словно во сне).

Какая пустошь горя!
А божий мир за стенами все краше!
Вымаливаю сына, чтобы плакать,
а вижу только лунные миражи.
Две струйки молока в заглохшем теле,
два родника, лишенные покоя,
шалеют, словно кони в буреломе,
и смертной отзываются тоскою.
Под полотном задохшиеся груди,
две горлинки, ослепшие в неволе!
О, кровь моя, которую сгноили,
ее стрекала, жгучие до боли!
Но ты, мой сын, ты должен появиться.
У моря – соль, земле расти травою,
а тело нас детьми благословляет,
как облака водою дождевою.

(Глядит на дверь.) Мария! Чего ты так спешишь мимо?

Мария (с ребенком на руках входит в дом). Я, когда с ним, всегда спешу… Ты вечно плачешь!..

Йерма. Да, ты права. (Берет ребенка и садится.)

Мария. Мне жаль, что ты завидуешь.

Йерма. Я не завидую, я горюю.

Мария. Не жалуйся!

Йерма. Как мне не жаловаться, когда вы все полны цветов, а я вся пустая, ненужная среди такой красоты!

Мария. У тебя есть много другого. Послушалась бы меня, жила бы счастливо.

Йерма. Если крестьянка не родит, она – как сноп чертополоха, богом забытый сорняк.

Мария хочет взять ребенка.

Бери, у тебя ему лучше. У меня руки не те.

Мария. Зачем ты так говоришь?

Йерма (встает). Затем, что с меня довольно. На что мне руки, если не к чему их приложить? Обидно мне, стыдно мне смотреть, как хлеб колосится, ручьи родят воду, овцы приносят по сотне ягнят, собаки щенятся, все поле встает и показывает мне своих спящих младенцев, а у меня вот здесь и вот здесь не молоко прибывает, а молотом бьет.

Мария. Не дело ты говоришь.

Йерма. Вам, матерям, нас не понять. Вам что – плавай в свежей воде и жажды не знай!..

Мария. Не хотела бы я тебе повторять…

Йерма. У меня жажды все больше, а надежды – все меньше.

Мария. Нехорошо!..

Йерма. В конце концов примерещится, что сама себе ребенок. Ночью хожу кормить волов, – раньше я их не кормила, женщины их не кормят, – пойду, и кажется мне в темноте, что это мужчина идет.

Мария. Всякого можно понять…

Йерма. А ведь он меня любит. Видишь, какая моя жизнь!

Мария. Как твои золовки?

Йерма. Умереть мне без покаяния, если я им слово скажу!

Мария. А он?

Йерма. Все трое против меня.

Мария. Что ж они так?

Йерма. На душе у них не спокойно, вот и выдумывают. Боятся, что мне другой полюбится, и того не знают, что у нас в роду первое дело – честь. Заложили они мне путь, словно камни, а того не знают, что захоти я – смою их, как река.

Входит золовка, берет хлеб и уходит.

Мария. А все ж он тебя любит.

Йерма. Он меня кормит и кров мне дает.

Мария. Да, тяжело тебе… Ты помни, Христос терпел…

Обе стоят в дверях.

Йерма (глядя на ребенка). Проснулся…

Мария. Скоро песню заведет.

Йерма. А глаза у него твои… (Плачет.) Такие же, как у тебя! (Ласково подталкивает ее к выходу. Мария молча уходит. Йерма идет к двери, в которую вышел Хуан.)

Вторая подруга. Т-сс!

Йерма (оборачиваясь). Что ты?

Вторая подруга. Я тут стою. Моя мать тебя поджидает.

Йерма. У нее никого нет?

Вторая подруга. Сидят две соседки.

Йерма. Я скоро приду.

Вторая подруга. Не побоишься?

Йерма. Нет.

Вторая подруга. Ну и смела ты!

Йерма. Хоть поздно, а приду.

Входит Виктор.

Виктор. Хуан дома?

Йерма. Да.

Вторая подруга (лукаво). Значит, кофту я принесу.

Йерма. Хорошо.

Вторая подруга уходит.

Садись.

Виктор. Мне и так не плохо.

Йерма (зовет). Хуан!

Виктор. Я пришел проститься. (Вздрагивает, но сразу же берет себя в руки.)

Йерма. И братья твои уходят?

Виктор. Отец велел.

Йерма. Он уже старый, наверное…

Виктор. Да, совсем старый.

Пауза.

Йерма. Ты хорошо делаешь, что уходишь отсюда.

Виктор. Поля везде одинаковые…

Йерма. Нет. Я бы уехала подальше.

Виктор. Всюду одно. Такие же овцы и шерсть такая же…

Йерма. Это для вас, для мужчин. У нас по-другому. Мужчина никогда не скажет – какое вкусное яблоко! Вы свое берете, вам все едино. А мне опостылела здешняя вода.


Еще от автора Федерико Гарсиа Лорка
Испанские поэты XX века

Испанские поэты XX века:• Хуан Рамон Хименес,• Антонио Мачадо,• Федерико Гарсиа Лорка,• Рафаэль Альберти,• Мигель Эрнандес.Перевод с испанского.Составление, вступительная статья и примечания И. Тертерян и Л. Осповата.Примечания к иллюстрациям К. Панас.* * *Настоящий том вместе с томами «Западноевропейская поэзия XХ века»; «Поэзия социалистических стран Европы»; «И. Бехер»; «Б. Брехт»; «Э. Верхарн. М. Метерлинк» образует в «Библиотеке всемирной литературы» единую антологию зарубежной европейской поэзии XX века.


Чудесная башмачница

«Я написал „Чудесную башмачницу“ в 1926 г… – рассказывал Федерико Гарсиа Лорка в одно из интервью. – …Тревожные письма, которые я получал из Парижа от моих друзей, ведущих прекрасную и горькую борьбу с абстрактным искусством, побудили меня в качестве реакции сочинить эту почти вульгарную в своей непосредственной реальности сказку, которую должна пронизывать невидимая струйка поэзии». В том же интервью он охарактеризовал свою пьесу как «простой фарс в строго традиционном стиле, рисующий женский нрав, нрав всех женщин, и в то же время это написанная в мягких тонах притча о человеческой душе».


Дом Бернарды Альбы

Как рассказывают родственники поэта, сюжет этой пьесы навеян воспоминаниями детства: дом женщины, послужившей прототипом Бернарды Альбы, стоял по соседству с домом родителей Гарсиа Лорки в селении Аскероса, и события, происходящие в пьесе, имели место в действительности. Драма о судьбе женщин в испанских селеньях была закончена в июне 1936 г.


Стихи (2)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Марьяна Пинеда

Мариана (Марьяна) Пинеда – реальная историческая фигура, героиня освободительной борьбы, возродившейся в Испании под конец так называемого «черного десятилетия», которое наступило за подавлением революции 1820–1823 гг. Проживая в Гранаде, она помогла бежать из тюрьмы своему двоюродному брату Федерико Альваресу де Сотомайор, приговоренному к смертной казни, и по поручению деятелей, готовивших восстание против правительства Фердинанда VII, вышила знамя с девизов «Закон, Свобода, Равенство». Немногочисленные повстанцы, выступившие на юге Испании, были разгромлены, а революционный эмигранты не сумели вовремя прийти им на помощь.


Донья Росита, девица, или Язык цветов

Пьеса впервые поставлена труппой Маргариты Ксиргу в декабре 1935 года в Барселоне. По свидетельству брата Гарсиа Лорки, Франсиско, поэт заявлял: «Если зритель „Доньи Роситы“ не будет знать, плакать ему или смеяться, я восприму это как большой успех».