Йерма - [5]

Пятая прачка (глядит вдаль). Все стада вместе идут.

Четвертая прачка. Прямо шерстяное море. Того и гляди затопит. Был бы у пшеницы разум, она бы испугалась.

Третья прачка. Ой, как бегут! Целое войско!

Первая прачка. Все стада вышли, все до одного.

Четвертая прачка. Ну-ка? Нет, одно стадо не вышло.

Пятая прачка. Чье?…

Четвертая прачка. Виктора.

Золовки выпрямляются и глядят на прачек.

В ручье твой пояс мою,

блестит, как рыбка.

Жасмин на солнцепеке

твоя улыбка.

Жасминным смехом

пускай меня завеет,

как белым снегом.

Первая прачка.

Беда бесплодной —

ее сосцам волчицы, груди холодной!

Пятая прачка.

У мужа недостало

семян отборных,

чтобы вода запела

в твоих оборках.

Четвертая прачка.

Твоя сорочка —

серебряный кораблик

без ветерочка.

Первая прачка.

Несу пеленки сына

к речной протоке —

пусть у воды кипучей

берет уроки.

Вторая прачка.

Идут мужчины с поля,

шаги все шире.

Мне муж подарит розу —

верну четыре.

Пятая прачка.

Спешат мужчины с пастбищ

к себе в селенье.

Мне муж подарит ветер —

верну сиренью.

Четвертая прачка.

Несет их как на крыльях

к своим постелям.

Переплетемся с мужем,

завьемся хмелем.

Первая прачка.

Гвоздику и кипрей

сплетайте, когда солнце

распарит косарей.

Четвертая прачка.

А лето пролетело —

в ночи для птиц бессонных

распахивайте тело.

Первая прачка.

Стонать от ласки надо…

Четвертая прачка.

И петь, и слез не лить…

Пятая прачка.

Когда идет мужчина

венок и хлеб дарить.

Четвертая прачка.

Затем и песня пета…

Вторая прачка.

И в горле брызги света…

Четвертая прачка.

И распустилась ветка…

Первая прачка.

И горы в лентах ветра…

Шестая прачка (появляясь выше по течению).

Чтоб растопил ребенок

небесный лед рассвета.

Первая прачка.

И вьется нашей крови

коралловая нить…

Шестая прачка.

Чтоб было кому волны

морские бороздить.

Первая прачка.

Сыночка мне, сыночка!

Вторая прачка.

И голубь над селеньем.

Третья прачка.

Сыночка, чтобы плакал.

Четвертая прачка.

И клонится мужчина

израненным оленем.

Пятая прачка.

О, диво, диво, диво,

круглится мое платье!

Вторая прачка.

О, тайна, тайна, тайна

из-под семи печатей!

Первая прачка.

Беда, беда бесплодной —

тебе, сухое лоно, песок безводный!

Третья прачка.

Пускай горят!..

Вторая прачка.

И греют!..

Пятая прачка.

Все ночи напролет!..

Первая прачка.

Пускай поют!..

Вторая прачка.

И светят!..

Первая прачка.

С заоблачных высот!..

Шестая прачка.

Те зори, что в подоле

мой маленький несет!

Все (хором).

В ручье твой пояс мою,

блестит, как рыбка.

Жасмин на солнцепеке —

твоя улыбка.

Ха-ха-ха!

(В такт колотят белье.)

Занавес

Картина вторая

Дома у Йермы. Смеркается. Хуан сидит. Золовки стоят.

Хуан. Говоришь, недавно ушла?

Старшая золовка кивает.

Наверное, за водой. Вы же знаете, я не люблю, чтобы она одна ходила.

Пауза.

Накрывай на стол.

Младшая выходит.

Я свой хлеб заработал. (К старшей золовке.) Вчера был тяжелый день. Я подрезал яблони, а к вечеру подумал – чего я надрываюсь, если яблока съесть не могу? Надоело мне все. (Проводит рукой по лицу, молчит.) А ее все нет… Вы бы с ней пошли, для чего я вас кормлю, пою? Жизнь моя в ноле, честь моя – тут. Ну, а моя честь – и ваша.

Золовка кивает.

Не в укор говорю.

Йерма с двумя кувшинами останавливается в дверях.

Ты была у ручья?

Йерма. Воды набрала к обеду.

Золовка выходит.

А тебе как работалось?

Хуан. Вчера подрезал яблони.

Йерма ставит кувшин. Пауза.

Йерма. Дома побудешь?

Хуан. За стадом нужно присмотреть. Сама знаешь, кому, как не хозяину…

Йерма. Знаю, знаю. Не повторяй.

Хуан. Всякий мужчина по-своему живет.

Йерма. И всякая женщина. Я не прошу, ты дома не сиди. У меня все есть. Сестрицы твои меня стерегут. Я тут мягкий хлеб ем, и творог, и жареное мясо, а овцы – росистую траву. Тебе волноваться не о чем.

Хуан. Чтобы не волноваться, покой нужен.

Йерма. А у тебя его нет?

Хуан. Нет.

Йерма. Живи иначе.

Хуан. Разве ты не знаешь моих правил? Овцы – в загоне, женщины – в доме. Ты много выходишь. Я тебе давно говорю.

Йерма. Да. Женщины – в доме. В доме – не в могиле. А в доме стулья ломаются и простыни рвутся. У нас не так. Каждый вечер постель моя все новее, все свежее, словно сейчас из города.

Хуан. Значит, не зря я беспокоюсь!

Йерма. О чем тебе беспокоиться? Я тебя не обижаю, во всем слушаюсь, а горе мое – в сердце. И с каждым днем будет хуже. Давай лучше помолчим. Я свой крест снесу, только ты меня не расспрашивай. Состариться бы поскорей, увянуть бы, я бы тебе улыбалась и жила бы твоей жизнью. А пока что не трогай меня, не береди душу.

Хуан. Что-то я не пойму. У тебя все есть. Я посылаю в другие селения за всем, что тебе нужно. Конечно, я не без греха, но я хочу с тобой жить в мире. Я хочу спать там, в поле, и знать, что и ты тут спишь.

Йерма. Да не сплю я, не могу я спать!

Хуан. Разве тебе чего-нибудь не хватает? Скажи мне, ответь!

Йерма (пристально глядя на него). Да, не хватает.

Оба молчат.

Хуан. А, вечно одно и то же! Больше пяти лет. Я уж и забыл…

Йерма. Я не ты. У мужчины другая жизнь – овцы, яблони, разговоры, а у нас, женщин, ничего нет, кроме детей.

Хуан. Не все одинаковы. Взяла бы ты племянника в дом, я не возражаю.

Йерма. На что мне чужие дети? У меня от них руки замерзнут.

Хуан. Ты просто сошла с ума, уперлась лбом в стену, все свои дела запустила.

Йерма. Стена бесчестья пусть и будет стеною, а добрая честь – охапка цветов и свежая вода.