Язык звериных образов - [33]

Признаки, позволяющие проследить истоки традиции, можно найти и в памятниках западных областей распространения скифского искусства. Так, на навершии из ст. Махошевская в Прикубанье^{123}помещена фигурка стоящего оленя, поверхность которого не имеет обычного для этого времени членения на плоскости (напомним, что на этой территории такой принцип моделировки был почти универсален в раннее время) — она гладкая, не передает деталей натуры и может, как мы договорились выше, именоваться цилиндрической. Такая моделировка поверхности обычна для изображения животных в искусстве кобапской культуры Кавказа, что привело исследователей к мнению о кобанском стиле изображения оленя из Махошевской^{124}. Не следует, однако, забывать о том, что форма навершия, да и сам принцип организации этой вещи принадлежат именно к скифской культуре и могут быть связаны с культурами Кавказа лишь генетически.

Знаменитая келермесская пантера (см. рис. 1, 1) — один из эталонных памятников скифского звериного стиля, на ее примере часто иллюстрируются основные черты скифского искусства. Однако не все ее особенности следует относить к скифскому звериному стилю. Прежде всего у животного показаны все четыре ноги — а это, как мы уже знаем, несвойственно скифскому искусству с его строго профильными изображениями животных. Не соответствует изобразительным канонам звериного стиля и раскрытая пасть с подробно показанными зубами и языком. Инкрустированные глаз и ухо также чужды звериному стилю этого времени. Все эти особенности давно отмечены исследователями и объясняются как черты переднеазиатского искусства, сохранившиеся в одном из ранних образцов звериного стиля и свидетельствующие о его происхождении^{125}.

Таким образом, следы полицентрического происхождения прослеживаются и в едином раннем зверином стиле. Это неудивительно: как бы быстро ни складывалось искусство и как бы интенсивно ни распространялись нововведения по степным просторам, в, се равно полной нивелировки достичь было трудно. И если вспомнить, как далеко друг от друга отстоят описанные памятники эпохи сложения скифского звериного стиля и сколь разнообразны его источники — будут удивлять не эти различия, а то сходство, которое все же было достигнуто, причем столь быстро. И отличия, которые позволяют проследить происхождение звериного стиля, не единственные из тех, что существуют в искусстве скифской архаики. Некоторые особенности, к которым нам сейчас предстоит обратиться, отражают процессы, последовавшие вскоре вслед за сложением изобразительной традиции.

От центров к периферии

Если совместить на карте области существования культур скифского облика и соответственно скифского звериного стиля с областями распространения памятников эпохи его сложения, то окажется, что они занимают разные но масштабу территории. Культуры скифского облика распространены практически по всей степи, тогда как памятники эпохи сложения звериного стиля занимают лишь отдельные ее области. Разумеется, сегодня мы не можем сказать, что нам известны все памятники этого круга. Однако черты, указывающие на происхождение звериного стиля, тоже распространены не по всей степи, а значит, можно предположить, что полученная картина соответствует реально существовавшей ситуации. Далее, сравниваемые группы памятников отличаются не только по распространенности, но и по степени однородности материала. Его пестрота и разнообразие, свойственные эпохе сложения скифского искусства, позже уступают место единому стилю на всей степной территории.

Исходя из этого, можно предположить, что в процессе окончательного формирования и нивелировки звериного стиля возникшие в отдельных центрах художественные приемы должны были распространяться вширь и становиться более стандартными. Причем процесс стандартизации неизбежно должен был отразиться на признаках произведений сложившегося звериного стиля из разных областей. Следы его, думается, можно искать, сравнивая признаки изображений с территорий, где известны произведения эпохи сложения скифского искусства, с происходящими оттуда, где их нет (но расположенными не очень далеко). Эта работа требует особой осторожности — дело не только в том, что образцы складывающейся традиции еще могут быть найдены там, где они пока не известны, но и в особенностях скифского звериного стиля как предмета исследования.

Мы уже знаем, что вещи, о которых идет речь, могут быть описаны по многим четким, заметным с первого взгляда признакам. При таком их обилии и достаточно большом количестве предметов, ими характеризуемых, эти признаки могут сочетаться самыми разными способами (эта возможность обусловлена тем, что в традиционном искусстве при создании произведений, тождественных не только по сути, но и по стилю, допустима определенная свобода вариаций). Такая ситуация зачастую провоцирует исследователя на построение рядов-цепочек, в которых каждый предмет отличается от соседних лишь по некоторым признакам, по остальным же — сходен с ними. При недостаточно хорошо разработанной хронологии памятников можно беспрепятственно трактовать полученные цепочки как типологические ряды, отражающие эволюцию изображений. В предыдущей главе уже говорилось о не всегда обоснованном, хоть и распространенном стремлении представить любой процесс в виде эволюции — там шла речь о таком периоде в истории этого искусства, который носил взрывной, а не эволюционный характер. Теперь же мы подошли к началу плавного эволюционного развития звериного стиля, но и здесь следует воздерживаться от соблазна все и везде объяснять лишь эволюцией. Избежать этого было бы проще, если бы произведений звериного стиля было очень много — тогда перед нами бы оказались значительные серии вещей, что помешало бы строить несуществующие ряды. Однако пока мы, к сожалению, этого не имеем. И все же, думается, возможно отличить эволюцию, существующую лишь в представлении исследователя, от действительно происходившей.