Язык звериных образов - [34]

Вспомним о тех особенностях скифского звериного стиля, о которых шла речь в самом начале этой книги и которые лежат в основе избранного подхода к его произведениям. Все четкие, яркие признаки изображений животных, их резко акцентированные основные черты говорят прежде всего о том, что эти изображения были глубоко осознаны древней культурой, были для нее своими. А что, если попробовать отделить хорошо и полностью осмысленное от того, что еще предстояло понять, — от того, что хоть и не чужое, но еще не совсем свое? Наверное, это можно сделать по признакам, которые должны отличать изображения, целиком выдержанные в традиции, от тех, в которых канон выглядит нарушенным. Слабое или неправильное акцентирование признаков может свидетельствовать об их недостаточной осознанности, а это в свою очередь позволяет предполагать, что подобные изображения на данной территории не изначальны. Иногда новые типы изображений так и не приживаются в местностях, куда они проникли, и тогда либо исчезают, либо трансформируются в нечто более понятное и близкое местной традиции. Попробуем проследить эти процессы — именно они помогут нам представить, как происходила эволюция раннего звериного стиля по мере того, как он распространялся вширь от мест его сложения.

Интересный материал для таких рассуждений предоставляют скифские навершия — особая категория вещей, о которой уже шла речь во «Введении». Как мы помним, они чаще всего представляют собой бубенец на втулке или с черешком, на вершине бубенца помещена фигурка животного или его голова. Головы, помещенные на навершиях, принадлежат самым разным существам, как реальным, так и фантастическим. Среди изображений фантастических существ для нас интересны прежде всего головы непонятных зверей на навершиях из Келермесского кургана № 3. Наиболее яркие их отличительные признаки — обрубленная форма морды, высокие, торчащие вверх уши и раскрытая пасть со свисающим наружу языком. Остальные детали изображения прослеживаются плохо, они просто не отмечены. Не показаны даже глаза, которые в зверином стиле, как мы знаем, всегда четко акцентируются и, как правило, преувеличиваются. Голова смоделирована чрезвычайно условно, но без всяких следов сходящихся под углом плоскостей — поверхность ее гладкая, «цилиндрическая».

Такая моделировка поверхности в сочетании со слабо отмеченными глазами традиционна для искусства кобанской культуры Северного Кавказа, и, кстати, в памятниках той же культуры можно встретить зверей с такой же обрубленной мордой — как правило, это хищники^{126}. А торчащие вверх уши и язык в раскрытой пасти характерны для орлиноголовых грифонов архаического греческого типа, один из которых изображен на других навершиях из того же кургана. Можно предположить, что странное существо с обрубленной мордой — тоже разновидность грифона (но уже не орлино-, а львиноголового), созданная на основе образа орлиноголового грифона, но одновременно и под влиянием традиций искусства кобанской культуры. Голова помещена на бубенце грушевидной формы с высокими прорезями.

На бубенцах такой же формы, но с другой композицией прорезей, происходящих из курганов Лесостепной Украины, помещены головы столь же непонятных существ с таким же невыразительным рельефом поверхности и слабо подчеркнутыми деталями. У одного из них, происходящего из кургана № 476 у с. Волковцы^{127}, обрубленная морда так же расширяется к краю, как у келермесского зверя; у другого, из кургана у с. Будки^{128}, эта черта не так ярко выражена. Исследовавшая скифские навершия В. А. Ильинская полагает, что на первом из этих предметов изображена лошадиная голова, а на втором — голова фантастического существа, сочетающего в себе черты непонятных грифонов из Келермеса и коней^{129}. Но признаки, из которых исходила исследовательница, — те самые торчащие вверх уши и расширенная к концу обрубленная морда — сближают эти изображения с грифонами из Келермеса. Думается, в такой ситуации нет необходимости обращаться к образу коня для объяснения изображения на навершиях, поскольку если торчащие вверх уши им и свойственны, то такой формы морда на изображениях коней не встречается.

Особенности этих наверший позволяют ставить вопрос о южном, предкавказском происхождении звериного стиля лесостепного Приднепровья — специфические кавказские признаки говорят за себя достаточно красноречиво. Помимо изображений на навершиях на такие мысли наводит и форма их бубенцов. Не останавливаясь на этом подробно, заметим, что их типологически исходные образцы происходят из Прикубанья, а производные от них — из приднепровской лесостепи^{130}.

Заслуживает внимания и то, что сам тип синкретического существа изменился: на навершиях из Будкой у зверей между ушами есть хохолок, которого нет на исходном келермесском экземпляре. Головы же на навершиях из Волковцев стали до того невыразительными и настолько утратили первоначальные признаки, что в наше время стало возможным принять их за головы копей.

Другой пример, позволяющий говорить об этом же направлении связей, — это изображения оленей с подогнутыми ногами и рогами в виде длин ной ветви с отростками — тех самых классических «скифских оленей», которые вспоминаются сразу, как только речь заходит о скифском зверином стиле. Как известно, они распространены по всему скифскому миру, но здесь интересно сравнить их образцы из Прикубанья с найденными в днепровской лесостепи. Отростки на основной ветви рогов могут принимать разную форму: они могут быть S-видными (как, например, у оленя из кургана у ст. Костромская