Яйцо птицы Сирин - [26]
В сторожевом казачьем отряде на камском песочке разговаривали двое. Командир охраны Никита Пан, шутник новгородский и безъязычный, как вечевой колокол, князь Ларион Дмитриевич Курлятьев. А Федя Смирной мертвый лежал. То есть, не пугайтесь, — литературно-мертвый. Три чарки самогона казачьего превысили дозу молодца.
Я снова не решаюсь воспроизводить дословно клокотание курлятьевской гортани, как ранее стеснялся подробно передразнивать безносого Богдана Боронбоша. Но смысл беседы передам достаточно точно.
— За что тебя, братан, так покорежили? — спрашивает Пан. Курлята хочет вспылить, что братаны тебе, смерд, — волчары тамбовские! Но до основания города Тамбова еще 55 годков остается, так он и остывает. И отвечает Пану-атаману, что слишком много знаю, господин казак, а что знаю, от друзей не таю. А царь у нас болтливых не любит. Можете сами с ним покалякать, глядишь, и вам достанется щипцов на закуску.
— Ну, слава Богу, до Бога высоко, до царя далеко, — каламбурит шут новгородский.
— Кому далеко, а кому только весла бросить, — шепелявит Ларион и злобно смотрит вкось Камы.
Никита Пан, как мы уже говорили, был человеком почти западным, европейцем по нашей скудости. Чувством юмора отличался оригинальным. На зимних лежках книжки читал, какие «на берег выбрасывало». А, значит, мы смело можем считать Пана самым интеллигентным, самым сообразительным из наших бандитов. Тем не менее, Пан не сразу поверил в сумасшедшую схему, в безъязыкий бред Курляты. Пошли расспросы, ласковые обороты, что мы с тобой брат-боярин оба пострадавшие от проклятого царя. Твоего папу и сестренок отвезли же к нам в Новгород? И там в монастыре морили с 1560 по 1570 год? А не их ли удавили в монастыре, когда туда Иван Василич наш нагрянул? А не моих ли милых в Волхове потопили в те же дни? Так кто ж тебе больший брат, князь, чем я — Пан?
Аксиома социальной близости: «Пан брат князю» была доказана. И дальше, под набежавшую слезу, под баклажку атаманскую, под чудный вечер на Каме, раскрыл брат Ларион брату Никите страшную государственную тайну. Как сам ее понимал. Все рассказал честно, без придури, не то, что немцу кукуйскому. Вот реконструктивная стенограмма его рассказа. Здесь одни подлежащие, сказуемые и конкретные обстоятельства. Реплики Пана опускаю.
— Я поймал ведьму.
— Звать Машка.
— Цай Махку выыал. (Эта строка фонетически оригинальна, чтобы пикалку не включать).
— За это Машка раскрыла царю тайну вечной молодости.
— Надо поймать птицу.
— Звать Сирин.
— В Сибири на дубу.
— Дуб на острове.
— Между двух рек.
— Тобол, Иртыш.
— Дальше сами узнаете.
— Царь Ермаку скажет.
— Сейчас говорит.
— Молодость в яйце.
— Яйцо в молодце.
— И в Птице.
— Дальше не знаю.
— Махка гнает. (Две строки дословно — в интересах следствия).
— Нано Махку ыать, поить вином, потом ыать.
— Тогда скажет.
Здесь пришлось Курляте объяснять Пану разницу двух похожих слов. Наконец Пан понял, что первое «ыать» — это «пытать». Второе значение Ларион легко вскрыл детскими жестами и продолжал:
— Машка в Москве на Сретенке.
— В монастыре кается.
— С нами ехать забоялась.
Короче, разговор удался. Курлята отключился в ялике от обилия пережитого и испитого. А Пан задумался. Вариантов веры и действий у него было три.
1. Курлята подослан, все врет. Никакой в лодке не царь, а в лучшем случае — убийца одного Ермака. В худшем — такой же дурильщик, чтобы всю банду повязать. Тогда надо кричать тревогу. Но погодим пока. Рассмотрим другие варианты.
2. В лодке — царь или царев человек с заданием Ермаку. Но про Машку-заваляшку — ложь для отвода глаз. Смысл брехни — скрыть цель похода, сказочку детскую нам подсунуть. Чтобы мы, как дураки, птичек ловили, а там, небось, золотая гора. Или алмазная. За меньшим царь из Москвы не поднимется. Тогда надо помалкивать, кумекать, с братьями толковать.
3. Все правда. Типа новгородской были про Садко, Птицу Феникс, слонов-елефантов, алмазы пламенны. Только садковские дела не в Африке с Индиями оказались, а тут, у нас, за Камнем. Тоже надо молчать, думу думать.
Солнце, тем временем, клонилось к Волге. По ходу его и по здравомыслию новгородскому, Никита тоже стал склоняться к первому варианту. «Ну, какой тебе, Никита, тут царь? Твой царь в висельном указе титулован, за родного нашего Васю Перепелицына, за поганцев ногайских расписан!».
Встал Никита. Вытащил ножик острый, подошел к курлятьевской лодке. Примерился, с какого боку брату-боярину ловчей горло перехватить.
Совсем завечерело. Низкое солнце освещало лицо князя Лариона, спящего с мучительной гримасой. Снилось Лариону, что везут его в Москву, режут язык основательно. И основание это отделяется вместе с головой. Тогда голову хоронят отдельно — в Успенском соборе, среди митрополитов, а туловище — отдельно — в Архангельском, среди царей. От такого ужаса захотелось Лариону кричать. Открыл он рот, а языка-то нету!..
А Никита как раз склонился над Ларионом. Тут Ларион открыл рот, а языка-то почти нету! Рубец багровый, первой свежести — недельной давности — есть! Да и кандалы кожу до крови протерли очень натурально! Не врал безъязыкий!
Решил Никита пока не кричать. Посудить-порядить, подумать, семь раз отмерить, один раз отрезать. Но уж окончательно. Как язык...
Роман-хроника охватывает период русской истории от основания Руси при Рюрике до воцарения Михаила Федоровича Романова (862-1634). Читателя ждет в этой книге новый нетривиальный ракурс изображения хрестоматийных персонажей истории, сочный бытовой язык, неожиданные параллели и аналогии. В романе практически отсутствуют вымышленные сюжетные линии и герои, он представляет собой популярный комментарий академических сведений. Роман является частью литературно-художественного проекта «Кривая Империя» в сети INTERNET.http://home.novoch.ru/-artstory/Lib/ E-mail:.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
7068 год от Сотворения Мира уместились почти все события этой книги. Осенью, в ноябре Иван Грозный разругался в очередной раз с боярством, духовенством и уехал на богомолье. В этом походе по лесным монастырям он впервые заметил недомогание своей любимой жены Анастасии. То, что произошло потом, так натянуло нить, а лучше сказать — тетиву русской судьбы, что по-всякому могло дальше получиться. Еще неизвестно при каком государственном устройстве мы бы сейчас жили, пойди дело по-другому…
Мы часто рассуждаем о нелегкой судьбе России и русского народа. Мы пытаемся найти причины русских бед и неустройств. Мы по-прежнему не хотим заглянуть внутрь себя… Уникальное расследование Сергея Кравченко анализирует удивительные, а порой и комические картины жизни Государства Российского с 862 года до наших дней. Наберемся же духу объяснить историю нашей страны житейскими, понятными причинами. Вглядимся в лица и дела героев былых времен. Посмотрим на события нашего прошлого с позиций простого человека. Сколько на самом деле жен и наложниц было у князя Владимира? Правда ли, что Иван Грозный венчался с Марией Ивановной, не разводясь с Анной Колтовской? Умер ли Александр I в Таганроге или стал сибирским отшельником и долгие годы прожил в покаянии? Кто на самом деле расправился с Иваном Сусаниным и почему?
Хроника государства Российского от возникновения до наших дней. Художественное исследование русской национальной этики.Мы часто рассуждаем о нелегкой судьбе России и русского народа. Мы пытаемся найти причины русских бед и неустройств. Мы по-прежнему не хотим заглянуть внутрь себя… Уникальное расследование Сергея Кравченко анализирует удивительные, а порой и комические картины жизни Государства Российского с 862 года до наших дней. Наберемся же духу объяснить историю нашей страны житейскими, понятными причинами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.