Яйцо птицы Сирин - [24]

Шрифт
Интервал

— Ja-a! — sehr gut! — немец снова налил, — тафай schon jetzt werden wir mehlen!

Здесь же, после очередного тоста за русско-германскую дружбу, раскрошили роговой стержень молотом-ручником. Осколки реликвии разлетелись по неосвященным углам. Кое-как собрали их в ступку, с адским хохотом толкли, трясущимися руками сыпали в табачную мельничку, мололи под пение на иностранном языке.

Теперь у наместника и наследника Иван Иваныча не праздник получается, а сплошная головная боль. Чем гулять по столице, разъезжать с крашеными яйцами, да куличами дружков угощать, нужно устраивать немцу несчастный случай на работе, чтоб не грешил кузнечным делом в Светлое Воскресение, и дознаваться, не расползлась ли тайная весть.

Итак, Курлята схлопотал-таки казнь. Видно судьба его была такая — неотвратимая.

Грозный задумался на минуту, какую кару учинить. Будь это в Москве, пьесу играли бы в крупном формате: с предварительным оглашением легенды преступления, с подобием суда в думском присутствии, с подготовкой сцены, с выведением вора, с покаянием его на все четыре стороны. Далее последовало бы усекновение болтливого языка, медленное членовредительство, посадка в котел или на кол, секира по шее иль на шею петля. А еще лучше было бы сыграть сцену из греческой жизни. Будто бы Курлята — Одиссей или Язон, и нападают на него птицы-сирены. Баб подходящих можно в перья одеть, или Машку-ведьму раздеть Цирцеей, а бояр нарядить свиньями...

Тут розовые мечтания царя прервал МБ.

— Иван! Ехать надо, Иван!

— А Курляту как?...

— Секи ему язык, куй в железо и поскакали, время не ждет!

Царь привык повиноваться своим бесам. МБ в третий и последний раз спас никчемную жизнь князя Лариона.

Обрезание по-русски закончили в полчаса. Обычно это операция хлопотная, но тут пациент был полностью парализован водкой и заплечный стоматолог справился в один присест.

Чтоб вы знали, — язык у нас усекается двумя способами, вернее, двумя размерами: большим и малым. Малое усекновение делается инакомыслящим по первой судимости, когда есть еще надежда на раскаянье преступника, на исправление его для лояльной жизни. Он может потом и к делам быть допущен. Так чтоб он смог команды подавать и хоть полтитла государева промямлить, ему секут не более половины языка — треть, а то и четверть. Понятно, что с трибуны при усеченной дикции не повыступаешь, но молитву во спасение души или во здравие царя промочалить можно. Бог поймет! Он у нас и не такие косноязычные заказы исполняет.

Другое дело диссиденты-рецидивисты, с этими разговор короток! Их сокращают безбожно. Болтуны колымского закала «онемечиваются» на всю длину. Они после процедуры едва мычат. Если живы остаются. То, есть, языкознание — очень полезная наука, необходимая правительству по сей день. Действенная, эффективная вещь! Правда, при Иване Горбатом в Новгороде был один поп, Евсей-еретик, который смущал народ соединением православия с римским папством. Утверждал, что слеза на чудотворной иконе Смоленской Божьей Матери означает, что мать эта сильно убивается о детях своих неразумных, прямо рыдает, что они не мирятся по пустякам. И будто дети эти — мы с проклятыми папистами. Типа, они старшие братья, а мы — меньшие. Если бы еще наоборот, мы бы посмотрели, а так, нет — обрезали Евсею длинный язык под самый корешок. И что б вы думали? Этот каркун приспособился говорить совсем без языка! Возьмет в рот соленый огурец, проткнутый посередине спицей, вертит руками спицу, изрыгает богохульства пуще прежнего! Неразборчиво, но понятно и страшно выходит. Тогда уж отрубили Евсею все, что над плечами торчит, чтобы некуда было огурец засовывать.

С Курлятой поступили, можно сказать, по-дружески. Приговорили резать треть, ухватили четверть, потом нарочито подраскрыли ножницы, и отсекли только пядь неполную. Лечись и пой, славь государя!

Тут я должен предупредить любознательного читателя, что не в коем случае не рекомендую проводить «языческие» эксперименты над ближними своими. Но если уж придется, то помните: резка языка в классическом русском стиле делается раскаленными (!) ножницами типа нашего садового секатора. «Наш сад», так сказать, «наш де Сад». Раскаленность необходима для мгновенного прижигания раны и обеззараживания гадкого, словоблудного языка. Тогда есть все шансы на выздоровление вашего подопечного. Прислушайтесь к этому совету, если вы хоть сколько-нибудь заботитесь о благополучии жертвы. Ну, и водки ему налейте в утешение. И в утишение, чтоб не орал.

Курляте водки влили от души. Он пролежал в отрубе на дне телеги весь следующий день. Руки-ноги его были скованы длинной цепью, голова съехала с тюка и билась затылком о донные доски, над головой вращалось весеннее небо в обрамлении шатких берез и летели журавли. Потом еще два дня Ларион завтракал, обедал и ужинал той же царской водкой — и тоже без огурца. И только когда подъехали к реке, впервые сошел с телеги и произнес на чужом каком-то, полуматерном языке: «Хъеново, ебята!». Но никого поблизости не было, и никто не услышал покаянной жалобы.

Суздаль проскочили до рассвета и теперь грузились в лодки на пустом берегу Нерли. Откуда здесь взялись лодки, кроме царя никто не знал. Понятно было, что впереди похода несется некий всадник, все настраивает, покупает, готовит, подставляет.


Еще от автора Сергей Иванович Кравченко
Князья и Цари

Роман-хроника охватывает период русской истории от основания Руси при Рюрике до воцарения Михаила Федоровича Романова (862-1634). Читателя ждет в этой книге новый нетривиальный ракурс изображения хрестоматийных персонажей истории, сочный бытовой язык, неожиданные параллели и аналогии. В романе практически отсутствуют вымышленные сюжетные линии и герои, он представляет собой популярный комментарий академических сведений. Роман является частью литературно-художественного проекта «Кривая Империя» в сети INTERNET.http://home.novoch.ru/-artstory/Lib/ E-mail:.


Социология политики (Сравнительный анализ российских и американских политических реалий)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Тайный советник

7068 год от Сотворения Мира уместились почти все события этой книги. Осенью, в ноябре Иван Грозный разругался в очередной раз с боярством, духовенством и уехал на богомолье. В этом походе по лесным монастырям он впервые заметил недомогание своей любимой жены Анастасии. То, что произошло потом, так натянуло нить, а лучше сказать — тетиву русской судьбы, что по-всякому могло дальше получиться. Еще неизвестно при каком государственном устройстве мы бы сейчас жили, пойди дело по-другому…


Кривая Империя. Книга I. Князья и Цари

Мы часто рассуждаем о нелегкой судьбе России и русского народа. Мы пытаемся найти причины русских бед и неустройств. Мы по-прежнему не хотим заглянуть внутрь себя… Уникальное расследование Сергея Кравченко анализирует удивительные, а порой и комические картины жизни Государства Российского с 862 года до наших дней. Наберемся же духу объяснить историю нашей страны житейскими, понятными причинами. Вглядимся в лица и дела героев былых времен. Посмотрим на события нашего прошлого с позиций простого человека. Сколько на самом деле жен и наложниц было у князя Владимира? Правда ли, что Иван Грозный венчался с Марией Ивановной, не разводясь с Анной Колтовской? Умер ли Александр I в Таганроге или стал сибирским отшельником и долгие годы прожил в покаянии? Кто на самом деле расправился с Иваном Сусаниным и почему?


Кривая Империя Книга 1-4

Хроника государства Российского от возникновения до наших дней. Художественное исследование русской национальной этики.Мы часто рассуждаем о нелегкой судьбе России и русского народа. Мы пытаемся найти причины русских бед и неустройств. Мы по-прежнему не хотим заглянуть внутрь себя… Уникальное расследование Сергея Кравченко анализирует удивительные, а порой и комические картины жизни Государства Российского с 862 года до наших дней. Наберемся же духу объяснить историю нашей страны житейскими, понятными причинами.


Кривая империя. Книга 3

Введите сюда краткую аннотацию.


Рекомендуем почитать
Банка консервов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Масло айвы — три дихрама, сок мирта, сок яблоневых цветов…

В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…


Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .