Ястребиная бухта, или Приключения Вероники - [44]

— Сиди тут, — наклонился снаружи к ее полуоткрытой двери, — сиди, сказал. Она, открывая двери, сползла на снег, встала, поправляя куртку дрожащими руками.

— Нет. Он подумал секунду, оценивающе глядя на поднятое лицо и растрепавшиеся каштановые волосы.

— Ну… ладно. За спиной иди.

Они прошли мимо запертых широких ворот к повороту беленой стены. В узком переулке Токай нашарил над высокой калиткой кнопку. Вдалеке тилинькнул звоночек. Ника, держась за его спиной, прислушалась.

Где-то в доме, стоящем поодаль от забора, на который свешивались голые ветки старого дерева, играла музыка. А крыша, поняла она, рассматривая над головой спутника верхи забора и окна, — крыша стеклянная. Смутно голубоватая изнутри, расчерченная перекрестьями рам.

— Смейся погромче, — вполголоса сказал Токай.

— А? — удивилась Ника и, поняв, кивнула, криво улыбаясь.

— Кто? — в калитке громыхнув, открылось окошечко размером с книжку.

— Токай, — кратко ответил гость.

— О! — удивился голос, Ника поняла — совершенно пьяный, — какой гость. Щас-щас. Прогремев засовом, калитка открылась. Токай ступил внутрь, таща Нику за руку. Приземистый мужчина, казалось состоящий из одних широких ссутуленных плеч, отступил, оглядывая гостей, и покачнувшись, икнул, взмахивая рукой с фонариком.

— Вов-время. У Секи свежатина, к-как раз. А че и еще притащил, свою да? Шаркнул толстой ногой, поклонился Нике, ерзая по ней лучом.

— Мадам… прошу. К шалашу. Бунгало к ваш…

— Ладно. Хватит, — Токай подхватил Нику под руку и сильно дернул за локоть. Она поспешно захихикала, встряхивая волосами, и заспешила следом, когда он широкими шагами пересекал двор между гор хлама, сваленного по углам просторного двора, штабелей пластиковых белых шезлонгов и толпы железных пляжных раздевалок. Вдруг вспомнила — да это же номера Никиты Серого. Фотий рассказывал, Никита построился один из первых тут. Вон идет рядок дверей под общей крышей, с верандочками.

Как он сказал тогда — не вытянул, конкуренты задавили. Значит, теперь отельчик Никиты, как же он назывался? — кажется «Солнечный луч»… теперь это хозяйство Беляша.

— Внизу, — прокричал за спинами хмельной страж, — ну ты в курсе. Там. И засмеялся. Дом был не так высок, как показалось Нике из-за просвеченной стеклянной крыши. Два этажа и половинки окон подуподвала. Обычная для южных построек наружная металлическая лестница вверх. Веранды перед окнами, и всего по три окна на этаже. Кажется желтый, или песочного цвета дом. Видно, дом строился для хозяев, а для отдыхающих только одноэтажный длинный корпус. Токай к лестнице не пошел. Остановился у гаражных ворот, к которым вел широкий пандус, освещенный висящей лампой. Осмотрел Нику и, взбивая ее волосы, сказал:

— Куртку расстегни. Совсем. И смейся, поняла? Как идиотка.

— Да поняла я. Он стиснул ее плечо и вдруг рванул к себе, дыша в ухо со злобой:

— Я ж не просто говорю. Увидишь что, не забудь, ты бухая в жопу.

Ржешь. Оттолкнул и затопал вниз к полуоткрытым воротам, откуда слышалась уже не только музыка, но и голоса и смех. Потом Ника шла за ним по узкому тускло освещенному коридору мимо замызганных дверей — одна, вторая, третья. Напротив четвертой Токай остановился, беря ее за руку, дернул деревянную, обшитую планкой дверь. Яркий свет и музыка кинулись изнутри, все перед Никой закружилось, не в силах справиться с картинкой, а глаза все показывали и показывали, будто тасуя одни и те же несколько карт. Белая большая постель, закиданная смятыми простынями и покрывалами. Чьи-то голые тела, как ей показалось — везде, на постели, на креслах у стен, на стульях у большого стола, уставленного бутылками. Белые, с животами и шерстью на груди и в паху. Смуглые, с мощными ляжками, расставленными по-хозяйски. Чья-то склоненная лысина, голая мужская рука на волосатом колене. Фужер, обхваченный пальцами, и из него течет на пол желтоватая струйка.

Смех и выкрики. Она смутно поняла, резко переводя глаза, чтоб не зажмуриваться от взглядов, что уже отрывались от своего и находили ее, разглядывая и ухмыляясь, — выкрики, это им.

— О! Максимчик! Уй, бля, не запылился.

— Заскучал штоле?

— Давай.

— Иди налью. А, ты ж не пьешь, тарзан чортов. Отводя глаза от налитого кровью мужского лица над жирными голыми плечами, Ника вспомнила роль, захихикала истерически, уставившись на бескрайнюю, как снежное, испачканное грязью поле, постель. И замолчала, когда тонкое тело, с черными волосами, укрывающими спину, вдруг вскинулось, отрываясь над мужским животом. Повернулось лицо с огромными глазами. И тут же мужская рука схватила черные пряди, поворачивая к себе.

— Куда? — кинулся к низкому потолку возглас, — а ну!.. Ника дернулась, вырывая локоть из руки Токая.

— Ма… Марьяна? Но вдруг поплыло в жарком воздухе белое, закрывая от Ники то, что происходило на простынях, и обнаженная Ласочка, с совершенно пьяным лицом, встала, откидывая гладкие волосы, протянула руки, поднимая острые груди с розовыми сосками.

— Ма-акси-и-иммм, — подступила, обняла гостя за шею, прижимаясь обнаженным телом к его свитеру, джинсам, притискивая его лицо к своему. По долгому телу прошла волна, нога оказалась на поясе Токая, руки обхватили его плечи.