Ястребиная бухта, или Приключения Вероники - [42]

— Зачем ты мне это?

— Загрустила? Водолаза жалеешь? Правильно делаешь. Объясню зачем. Он повернул белеющее лицо.

— Если нищие, но с аквалангами, то это же маслице, Вероника. В Азове реально можно много всего найти нужного. У меня девочки есть в местном музее, я карты достану. Пусть твои мужики поищут, где чего найдут, и поделим. Прикинь, какой можно бизнес закрутить! А куда сдавать золотишко и всякие горшки, тоже найду. Сразу за бугор будем отправлять, за баксы. И снова четкий уверенный профиль покачивался в рассеянном свете, идущем от заснеженной степи. Нике стало страшно. Получается, с одной стороны белобрысый жадный Беляш, а с другой изворотливый хитрый Токай.

— И с Беляшом тогда никаких проблем не будет. Обещаю.

— Ты об этом хотел с мужем моим говорить?

— Ага. Думал сам подъехать, выбрать время. Да Беляш со своей сукой устроили разборки, вот я и появился по случаю.

— Как ты ее. А мне она говорила… — Ника запнулась, думая — черт, а знает ли он, что Ласочка была в доме? Ночь и день жила, считай.

— А-а, ты все же ее прятала тогда? Да ладно, не жмись.

Проболталась. Значит, Беляш уже в курсе — и где у вас что лежит, и где что стоит. Сочувствую. А что сукой назвал, так она и есть — сука. Вот ты про мораль вякнула. В лице нашей Ласочки увидишь ты совершенную, полную, природную аморальность. Ее в зоопарке показывать надо, в клетке с двойными прутьями. Он рассмеялся. И напомнил:

— Так что она там про меня-то?

— Сказала — у вас с ней любовь.

— С ней? — Токай бросил руль и шутовски закрылся руками. Джип вильнул, выбивая с обочины снежный фонтан. Ника от неожиданности нервно расхохоталась. И смолкла.

— Нет, Вероника, нет, если уж суждено мне когда полюбить, да так, что я больше ни на кого не гляну, то это будет не Ласочка. Посмотрел на нее пристально. Ника криво улыбнулась. После недолгого молчания Токай вывернул джип на последней развилке.

— Вон ваш домина. Приехали.

Глава 10

Упираясь ладонями в пластик бардачка, Ника качнулась вперед, жадно глядя на выплывающий из темноты дом. Ни одного светлого окна, закрытые ворота. Джип встал, и Токай, не давая ей опомниться, длинно нажал на клаксон, тревожа глухую ночную степь. Выскакивая из машины, Ника успела мельком разозлиться испуганно — вот сейчас Фотий выскочит навстречу, замрет черной высокой тенью и тяжело спросит — а это еще кто? И надо будет объяснять, оправдываться за то, чего не было… Но ответом длинному гудку стояла вокруг тишина. И только тусклая лампочка под козырьком малого дома бросала на железные прутья навершия ворот слабенький свет. Ника подергала железную ручку.

Задрала голову, вспоминая, а где ее собственный тяжелый ключ, которым так редко пользовалась, ведь в доме всегда кто-то был. Ну да, остался в рабочей штормовке на вешалке внутри.

— Подсадить? — спросил Токай. Он стоял, прислонясь к машине, сунув руки в карманы расстегнутой кожанки. В треугольном вырезе свитера белела открытая шея. Жаркий, не мерзнет. И улыбается с интересом.

— Не надо, — Ника быстро пошла вдоль забора туда, где бетонные секции сменялись рабицей, на той стороне, что выходила к морю. Там можно заглянуть внутрь. А еще там была неприметная дырка, вернее, сетку можно было отогнуть, если знать, с какого края поддеть запрятанное в столб срезанное полотно. На глазах у Токая она делать этого не хотела, но идя по снегу, усмехнулась нелепой осторожности.

Да этот, если надо ему будет — бульдозер пригонит и разворотит все напрочь.

— Ждать тебя? — крикнул Токай.

— Пожалуйста. Да. Она добрела к сетке и вцепилась в проволоку, заглядывая внутрь двора. Ничего. И никого. Бледный свет падал на укутанные деревца, торчащие пузатыми сверточками, на камни и дорожки, штабель досок рядом с металлическими бочками, закрытые двери дальнего ангара.

Слепо смотрели на Нику ряды окон большого дома. Забор не огораживал двор по периметру. Сетка отступала и шла вниз, отделяя от степи начало спуска на пляжик. Там, где каменная дорожка прерывалась небольшой лесенкой из каменных ступеней, были врезаны еще одни воротца. И за дорожкой сетка шла дальше, снова соединялась с бетонным забором, что огораживал дом с другой стороны. Ника посмотрела вниз. Море лежало черной неразличимой массой и вдруг на ней вспыхивало бледное пятно, исчерченное мелкими штрихами ряби — плотные тучи выпускали луну, теряли, снова прятали. И пятно исчезало. Может быть там, внизу, на призрачном песке, куда выпрыгивают светящиеся мелкие пенки, он лежит, повернув к луне темное лицо с мокрыми светлыми волосами. И рот раскрыт. А глаза… Она отвернулась, побежала обратно, стараясь не заплакать. И совершенно не понимая снова — что делать сейчас. Ждать не могла. Токай отклеился от машины, поймал ее, царапнув по щеке расстегнутой молнией.

— Погоди. Да стой, не трепыхайся. Не реви только. Сейчас. Ника вцепилась в края его куртки, отступая и отталкивая его. Рот неудержимо перекашивался, вот сейчас вырвется безнадежный испуганный вой.

— А ну отойди от нее! — грянул в уши крик, сламываясь и отскакивая в тишину степи звенящей яростью, — кому сказал! Отпусти, скотина! Пашка, вывернувшись из-за стены большого дома, в три прыжка оказался рядом, схватил ее за капюшон, оттаскивая от рук Токая и тот, ухмыляясь, поднял их, поворачивая ладонями вперед. На пальце блеснуло широкое кольцо. Слезы сразу пропали, и Ника, болтаясь в Пашкиных руках, сказала дрожащим, но громким голосом: