Ястребиная бухта, или Приключения Вероники - [43]

— Нормально. Паш, нет. Он меня привез. Он не. Пусти же. Капюшон упал на спину, Ника повела шеей, сглатывая, и теперь уже сама повернулась, хватая Пашку за рукав.

— Что? Где он, нашелся?

Паша, набычившись, смотрел, как Токай поправляет куртку, отряхивая плечо. Не отвечая Нике, спросил угрюмо:

— Он что тут? Машина его?

— Эй, — с вежливой угрозой в голосе удивился Токай, — я, между прочим, тут.

— А я не тебя спрашиваю. Ника? Его джип? Ника подступила, толкая Пашку в грудь. У того в опущенной руке качнулся фонарь, подвешенный ремешком к запястью. Свет запрыгал по забору и снежным буграм.

— Я спросила тебя! Где отец? А вы тут… Пашка перевел на нее взгляд.

— Нет его. Я внизу все осмотрел. И в бухту вашу лазил. Ничего не нашел. Ника выдохнула, беспомощно и с облегчением.

— И что теперь? Мишане звонил? Пашка повел шеей в распахнутом вороте куртки. Кивнул.

— А Марьяна? Не вернулась? — продолжала допрашивать Ника, пытаясь сообразить, что же делать дальше.

— Нет. Когда ушла, я к предкам ее сгонял, не приходила.

— Черт. Да черт же!

— И снег шел, колеи не видать. Если он куда…

Токай подошел ближе и Пашка оборвал себя на полуслове, с вызовом уставившись в смутное лицо, на котором темнота скрывала выражение.

— Так, — сказал Токай ледяным тоном, — Марьяна, значит.

— А тебе что? — снова вскинулся Пашка. Ника опять схватила его за рукав, потянула, резко дергая.

— Садись в машину, — распорядился Токай, — я знаю, где она. Повернулся и пошел к джипу, крепко вдавливая снег каблуками сапог.

— Не едь! — Пашка вырвал рукав и сам схватил Нику за плечо, — не смей с козлом этим!

Токай медленно повернулся. Сунул руки в карманы.

— Ты, пащенок сопливый. Еще слово скажешь, я тебе ноги выдерну и в жопу затолкаю. Ты понял?

Пашка опустил голову и пошел на врага. Ника бросилась между ними, отталкивая парня обеими руками.

— Задолбали! Оба! Прекрати, понял? Я еду. И ты едешь!

— Пешком пойдет, — отозвался Токай, а Пашка одновременно с его словами отрицательно затряс башкой. Ника распахнула дверь и влезла на переднее сиденье. Токай, чуть помедлив, обошел джип и устроился на своем.

— Паша! Позвони, скажи маме, я добралась. Скажи, я позвоню утром. Пожалуйста!

Мотор заревел и она, захлопывая дверь, села прямо, кусая губы и глядя перед собой туманными глазами. Машина запрыгала, и толчки от ее прыжков по неровной колее перешли в плавное покачивание внутри салона.

— Девочки. На кухне, — вдруг передразнил Токай ее слова голосом, полным ярости, — чего зассала сказать, про Марьяну?

— А я обязана, что ли? Тебе она кто?

— Никто! Но кашу заварила еще ту. Машина удалялась куда-то в степь, свернув от побережья. Снова неслись по бокам смутные белесые пласты, придавленные темным воздухом.

— Куда мы едем?

— В Низовое, куда еще.

— Низовое справа. А мы в степь? Джип поднял морду, взбираясь по поднимающейся дороге. Проехала справа жидкая рощица с выставленными черными ветками.

— Нам в дальний край. Туда поверху быстрее. Да черт, сука! — он надавил на тормоз, снова бросил машину вперед и вверх, когда тяжелый автомобиль осел на скользкой глине, спрятанной под снежным покрывалом. Ника со страхом смотрела на хмурое еле видное лицо и руки, обхватившие руль.

— К Беляшу едем, на хату, — добавил Токай, выруливая на верхнюю дорогу и прибавляя скорости. Теперь справа, за полого уходящим вниз снежным полем толпились далекие домишки, кое-где проткнутые одинокими огоньками. У Ники внутри нехорошо защекотало. Беляш, он орал тогда, совершенно пьяный, стоя у ворот. И прокусил Ласочке ухо.

И это его ребята ворвались во двор, хозяйски отодвигая Нику с дороги, будто она ненужная вещь, попалась под ноги.

— А Фо… и мой муж тоже там, думаешь? — ей не хотелось называть имя.

— Откуда я знаю. Вы, блядь, со своими бабскими умишками… какого ты не сказала сразу, что девку ищет? Можем опоздать.

— Опоздать что?

Ника поняла, что знать ответ пока совершенно не хочет. И заставила себя разозлиться.

— Во-первых, это наши семейные дела. Во-вторых — ее уже сутки нет. И его. А я тебя знаю только четыре часа. Или пять. Мне что, сразу ах очень приятно, ты знаешь Максим, я тебе щас все про нас выложу, вдруг интересно…

— Заткнись, — посоветовал Токай тем же голосом, каким отвечал Пашке на его угрозы. С нехорошей усмешкой повторил за ней:

— Семейные. Ну-ну.

И Ника замолчала. Говорила она, лишь бы унять сосущее беспокойство, которое так яростно чесалось по всему телу, что хотелось выпрыгнуть из кожи и утонуть в снегу. Или разбиться о камни. Дорога плавно пошла вниз и за передним стеклом разлеглось еще видное за крышами большое море, черное с призрачными штрихами пенок.

Уползая за крыши, поверчивалось, когда джип нащупывал повороты дороги. И вот вместо него замаячила вперед горсть светящихся окон на разных уровнях. Три этажа, прикинула Ника, не широкий дом, но три этажа или два с половиной. Сверху странная какая-то крыша, неясных очертаний, будто плывет в глазах, цепляя только крестами черных планок, за которыми дрожит кисельный голубоватый свет. Токай подъехал к запертым воротам, развернул машину так, чтоб стояла посреди улицы и заглушил мотор. Хочет, если что — сразу уехать, щекотно догадалась Ника. Боится. Или осторожничает по привычке. А ей — страшно.