Ярем Господень - [43]
— Так должно нам поступать! — не отмолчался Иоанн. Он говорил искренне. — Если мы любим Бога — мы любим и друг друга. Ну, а теперь пошли трапезовать, братия ждёт. Ежели ты не приемлешь трапезы с нами… отдельно подадим. Есть у нас и чистая посуда, запасом стоит…
Вернулись в келью — наступал вечер, отсветы низкого солнца поджигали красным тучи, гладко тёсаные сосны восточной стены домика горели сухим огнём…
Иоанн устал за долгую дорогу — ломило в пояснице, но видел, что заволжский посланец слишком уж утомлен ожиданием, в нетерпении ждёт ответа на послание своих скитников. Игумен зажёг свечи, присели к столу. Настороженный Дмитриев мял в пятерне свою дремучую бороду.
— Ответ на присылку тотчас не дам — утро вечера мудренее. Ты ведь взыскуешь и другое. Провижу тебе вскорости вразумлять и наставлять в вере своих близких. Пасомые твои о многом учнут вопрошать — давай-ка вместе искать истину. Я ведь и сам, брате, взыскую. Изобразим действо: ты ко мне со своим, а я стану выставлять своё…
За прошедшую зиму в своем Введенском, обложась книгами, Иоанн составил для себя наставление, как обличать и увещевать тех, кто откачнулся от церкви. В свою пустынь нынче приехал с выписями из этих книг, да уже и в памяти держал многое.
Дмитриеву в интерес послушать Иоанна: пусть даже он и никонианин. Но ведь стакнулся с Ионою, похотел прийти к заволжским старцам, а потом и семь лет тут вот скитничал, икона в углу старинного письма… Очень надо испытать арзамасца…
Как прежде Корелин, Дмитриев начал с вопрошений о перстосложении для крестного знамения, об аллилуйе, о церкви, о священстве — о самом-самом коренном…
— Ведаю, ведаю, что сие и есть камень преткновения… Погодь, соберусь с мыслями…
О церкви Иоанн пояснил Дмитриеву кратко: Христос и церковь нераздельны, и святость церкви сам Спаситель утверждал тем, что гнал торжников из храма.
— Было сие?
— Было! — соглашался Дмитриев.
— Та-ако! — всплескивал руками Иоанн. — То и прими, что свет-от не в одной окончине… Приложу к сему, что апостол Матфей сказал: аще кто церковь преслушает, тот будет яко и язычник, и мытарь. Смотри-ка, вот за сей закладкой… Глава восемнадцатая, стих семнадцатый. Ну и не забыл ты, небось, что Христос со своею Матерью молился в Иерусалимском храме…
— Истинно глаголеши!
— Приняли церковь! — Иоанн ласково поглядывал на старовера. — Принимаем и священство, иначе же безначалие, а оное есть зло, как говорит Златоуст. Скажу далее о духовных лицах — о священстве писано у апостолов, в «Кормчей», в «Большом Катехизисе»…
— Постой, попридержи вожжи! — Дмитриев готов был вскинуться над столом. — В правиле пятнадцатом сказано, что всякому человеку подобает учити…
Иоанн усмехнулся.
— Вот чем вы там, в лесах, себя утешаете… Это правило толкует, что учити может только искусный в слове и наставлять только в доме близких, но не в храме!
— А пророк Даниил-то что сказывал?!
— Что сказывал… Ах, ты, брате мой… Что нам следовать стороннему, ветхозаветному. Слова Даниила относятся к библейским временам. При том… израильтяне томились в Вавилонском пленении — Иерусалимский храм разорили халдеи, жрецы были побиты, частью пленены…
— И опять ты меня приклонил! — с досадой поджал губы Дмитриев. — Что там у нас далее — аллилуйя?
Иоанн твердо прихлопнул обеими ладонями столешницу, сказал твердо:
— Опять я тебе толмачу: тройственно возглашать надо! Сим в псальмах хвалим Господа. Тут, Иване, исповедуется таинство Святой Троицы — разумей! А прибавление «Слава Тебе Боже» — это опять же единение Трех Лиц божественных. По разуму Григория Нисского, понимаем и говорим: «Хвалите Бога Отца, хвалите Бога-Сына, хвалите Бога-Духа Святого». Знаю, заволжские старцы стоят за удвоенное аллилуйя. Вспоминают, стало быть, токо два лица Троицы. Не согласуется это с православием.
Дмитриев едва дослушал Иоанна. Через столешницу надвинулся на него.
— А Максим Грек[29] в своем слове писал, что дважды аллилуйя возглашал Игнатий Богоносный…
— Оле! Слукавил Грек! — обрадовался Иоанн тому, что вспомнил разговор об аллилуйе с архимандритом Павлом из Спасского. — Он, Грек-от, прохладен к нашему православию — латинства в нём много. Игнатий жил и пострадал в годах древних. А Максим внедавне, как же он мог беседовать с Богоносным…
— А у латинян, как Грек вещает…
— И тут Грек покривился! У них, у римлян, аллилуйя, как достоверно сказывают, глаголется и трижды, и четырежды, и боле. Помни: наше троичное аллилуйя есть песнопение восточной православной церкви.
Дмитриев долго сидел молча, уставившись глазами в чистую скобленую столешницу. Тёплый свечной свет мягко обливал оплывы его широких плеч под белым холстом рубахи.
Он потер переносицу и задумчиво, скорей себя, спросил:
— Как же теперь всё это изъяснить самому себе, приять…
Иоанн тихо напомнил слова Христа:
— «Блаженны алчущие и жаждучие правды». Думай, пещись о душе. И что вы там слепо в своем Заволжье хватаетесь за слова непросвещенных? Заглядывай в книги и думай — сличай, пора уж! Ну, брате, прости… Меня сон морит, на мельнице уж петух зорю кличет. Лезь на полати, тамо шуба и подушка…
Уже на своей рогознице
«Арзамас-городок» — книга, написанная на похвалу родному граду, предназначена для домашнего чтения нижегородцев, она послужит и пособием для учителей средних школ, студентов-историков, которые углубленно изучают прошлое своей отчины. Рассказы о старом Арзамасе, надеемся, станут настольной книгой для всех тех, кто любит свой город, кто ищет в прошлом миропонимание и ответы на вопросы сегодняшнего дня, кто созидательным трудом вносит достойный вклад в нынешнюю и будущую жизнь дорогого Отечества.
Кто она — секс-символ или невинное дитя? Глупая блондинка или трагическая одиночка? Талантливая актриса или ловкая интриганка? Короткая жизнь Мэрилин — сплошная череда вопросов. В чем причина ее психической нестабильности?
На основе документальных источников раскрывается малоизученная страница всенародной борьбы в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны — деятельность партизанских оружейников. Рассчитана на массового читателя.
Среди деятелей советской культуры, науки и техники выделяется образ Г. М. Кржижановского — старейшего большевика, ближайшего друга Владимира Ильича Ленина, участника «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», автора «Варшавянки», председателя ГОЭЛРО, первого председателя Госплана, крупнейшего деятеля электрификации нашей страны, выдающегося ученогонэнергетика и одного из самых выдающихся организаторов (советской науки. Его жизни и творчеству посвящена книга Ю. Н. Флаксермана, который работал под непосредственным руководством Г.
Дневник, который Сергей Прокофьев вел на протяжении двадцати шести лет, составляют два тома текста (свыше 1500 страниц!), охватывающих русский (1907-1918) и зарубежный (1918-1933) периоды жизни композитора. Третий том - "фотоальбом" из архивов семьи, включающий редкие и ранее не публиковавшиеся снимки. Дневник написан по-прокофьевски искрометно, живо, иронично и читается как увлекательный роман. Прокофьев-литератор, как и Прокофьев-композитор, порой парадоксален и беспощаден в оценках, однако всегда интересен и непредсказуем.
Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.
Книга посвящена неутомимому исследователю природы Е. Н. Павловскому — президенту Географического общества СССР. Он совершил многочисленные экспедиции для изучения географического распространения так называемых природно-очаговых болезней человека, что является одним из важнейших разделов медицинской географии.