Японские сказания о войнах и мятежах - [99]

Все, кто слышал это, восхищались поступком Ясутоки: «Какое замечательное решение он принял в этом деле!»

Слышал я, что Дзидзю жив и сейчас, благодаря божественной защите.

Сэйтака, сын правителя земли Ямасиро, обрёл высочайшую любовь принца-инока Додзё из храма Ниннадзи. Правитель Мусаси прослышал о том, послал множество воинов к принцу и потребовал выдать Сэйтаку. «Пощадите хотя бы его одного, поручите его мне!» — молил принц, но ему отказали.

— Какое горе — хоть я и униженно просил пощадить одного Сэйтаку, его не помилуют. Слышал я, что его мать сейчас в Такао — сообщите ей! — так распорядился принц, и мать Сэйтаки прибыла к принцу в усадьбу, взяв с собой лишь одну служанку. Обычно в усадьбу принца-инока женщин не допускали, но по такому случаю он принял их в Западном флигеле усадьбы. Позвали Сэйтаку, и мать, не в силах сдерживать слёзы, говорила:

— Нет людей, которые бы так заботились о своих детях, как я пеклась о тебе с самого твоего младенчества! А в этом году как моровым поветрием унесло сначала правителя Ямасиро, и я блуждала, словно во тьме, а теперь ещё и у тебя появились враги — что за горе! Чем ехать в Рокухара и видеть твои страдания, лучше разделить твою судьбу — убей меня здесь, и сам покончи с собой! Не могу больше видеть, как ты страдаешь! — так заливалась она слезами, и видевшие это тоже беспрестанно выжимали мокрые от слёз рукава. Однако принц-инок изволил запретить им себя убить, и они повиновались.

— Что бы мы сейчас ни надумали, ничего не поделаешь. Пусть Сэйтака отправляется в Рокухара сейчас же! — изволил приказать принц-инок. Когда подвели повозку и усадили в неё Сэйтаку, один за другим сбежались дети, среди которых Сэйтака прожил дни и годы и был с ними днём и ночью. Дети цеплялись за оглобли повозки, горестно стеная: «Как же так! Как же так!», а поделать ничего не могли.

Вместе с ним отправились двое — инок из Окура[515] и Управляющий церемониями из Добаси. Сколь трогательны были слова принца:

— Вот что скажите в Рокухара: «Пусть так решено, и ему отрубят голову, но хотя бы тело его верните мне. Я хоть раз ещё взгляну на него и совершу заупокойные службы!» — так он изволил сказать.

Когда Сэйтаку увезли в Рокухара, мать его, хоть и не хотела видеть его казнь, но не могла выдержать разлуки и пошла босиком в Рокухара, проливая слёзы.

Правитель Мусаси Ясутоки призвал его к себе и сказал:

— Так это и есть сын прославленного правителя земли Ямасиро! Сколь прекрасен он обликом и поведением! Ясно теперь, почему он так приглянулся принцу!

Двое иноков, сопровождавшие Сэйтаку, сказали:

— Принц приказал передать: «Раз уж решено отрубить ему голову, отдайте потом тело, чтоб провести заупокойные службы!» — говорили они со слезами.

Правитель Мусаси принял почтительную позу и отвечал:

— Уже не раз принц изволит обращаться ко мне с такой просьбой, и я помилую Сэйтаку! И ещё — я, Ясутоки, видел у моих ворот женщину. Когда я спросил, кто она, оказалось, что это мать Сэйтаки. Столь непривычно для меня, что такой женщине, как жена правителя Ямасиро, пришлось прийти сюда босиком и стоять у моих ворот! Мне стало так её жаль! Из-за неё тоже я решил помиловать Сэйтаку!

Слышала это и мать Сэйтаки. И она, и те двое монахов возрадовались и сказали, соединив ладони:

— Пусть же вовеки боги будут милостивы к вашим луку и стрелам!

Все они сели в одну повозку и поехали домой.

Сасаки Сиро Нобуцуна из Левой привратной стражи, что приходился Сэйтаке дядей, разминулся с ними у восточной стороны моста, что возле Киёмидзу. Сасаки Сиро после того сказал правителю Мусаси:

— Если сохраните Сэйтаке жизнь, я, Нобуцуна, на ваших глазах покончу с собой!

Правитель Мусаси был неприятно поражён:

— Ты сопровождал меня на всём пути из Камакура, прошагал тысячу пятьсот ри и бился на полях сражений, презрев свою жизнь. Чудом удалось тебе выжить, так разве позволю сейчас тебе убить себя из-за Сэйтаки! Раз так, призовите его сюда! — и Сэйтаку привезли в Рокухара. Люди, понурившись, говорили: «Сколь прекрасно было намерение правителя Мусаси помиловать Сэйтаку, и какой безжалостный негодяй этот Сасаки Сиро!»

Мать Сэйтаки, услышав о том, решила: «Не увидеть мне его больше в этой жизни, кроме как во сне! А смотреть, как его казнят, не могу!» — сошла с повозки и, рыдая, пошла в свою усадьбу, не разбирая дороги от слёз, что застили взор. Сэйтаку же вернули в Рокухара и поручили охрану Рокуро из Левой привратной стражи. Беспрестанно прибывали посыльные от принца, чтобы узнать, как обстоят дела. Один за другим приходили и дети, что дружили с Сэйтакой, а он говорил им:

— Идите домой! И так сердце разрывается в печали, что не увижу больше усадьбу господина принца… — и плакал, прижимая к лицу рукава.

Правитель Мусаси вызвал родичей и вассалов и сказал:

— Кто из вас возьмётся отрубить голову Сэйтаке? — но не нашлось такого, кто вызвался бы: «Я отрублю!» Тогда правитель Мусаси приказал:

— Раз уж он враг Сасаки Сиро, то поручим Сэйтаку ему!

Сасаки Сиро принял Сэйтаку и зарубил его на берегу реки Камо у Шестого проспекта. Перед казнью он сказал:

— Не гневайся на меня! Твой отец, правитель Ямасиро, смертельно меня оскорбил, а говорят ведь: «Смерть врага ненависти не помеха»