Японские сказания о войнах и мятежах - [69]
Те, кто с ней были — три кормилицы, две-три прислужницы, пятеро воинов, двенадцать носильщиков, семь или восемь слуг, все в один голос уговаривали:
— Поистине велико ваше горе! В старину и ныне такое бывает. У кого-то умирают родители, у кого-то дети, кого-то смерть разлучает с мужем или женой — такое случается с каждым. Но нынче не бывает таких, кто решает принять смерть и кончает с собой из-за этого. В нынешнем сражении потерявшая мужа вдова господина Левого министра изволила принять постриг, но не убила себя. Были и другие, кто разлучились с живущими или же навсегда потеряли близких. Госпожа супруга младшего конюшего Тайра-но Тадамасы потеряла мужа и четверых сыновей, стала монахиней, но не покончила с собой. У госпожи супруги Вступившего на Путь Иэхиро из Левой привратной стражи погибли муж и трое детей, и она тоже не убила себя. Все они приняли постриг! — так говорили они, но она отвечала:
— Не думайте, что я передумаю только потому, что другие не погибли. У разных людей разные чувства! — с этими словами она развязала тесёмки своих одежд, подобрала камень и положила себе за пазуху. Поворотилась на запад и произнесла:
— Славься, Татхагата Амида, учитель в Западном краю Вечной радости! Молю тебя — пусть со Вступившим на Путь и четверыми детьми вместе возродимся в одном цветке лотоса! — так помолилась она и хотела уж броситься в реку, но бывшие с ней слуги и служанки собрались на речном берегу, преградили ей путь и не дали упасть.
Жена Тамэёси поворотилась на запад и произнесла: «Славься, Татхагата Амида, учитель в Западном краю Вечной радости! Молю тебя — пусть со Вступившим на Путь и четверыми детьми вместе возродимся в одном цветке лотоса!»… — так помолилась она, разбежалась и погрузилась она в воды реки.
— Жалко нам вас! Пусть вы желаете смерти, погибнуть мы вам не дадим! Вернёмся на Шестой проспект, спросим, не говорили ли дети чего напоследок. Там ещё, наверное, разбросаны их игрушки! И нужно ещё провести заупокойные службы! — говорили они. Она направилась к повозке:
— Ладно, так уж и быть! — сказала она, слуги обрадовались, отошли от реки и тоже разошлись по повозкам. Тут она разбежалась, и уж никто не мог помешать ей, погрузилась она в воды реки. Кормилицы бросились за ней, вцепились в её рукава и не отпускали её, да и сами с ней вместе скрылись в воде. А из бывших там слуг никто не умел хорошо плавать, река в это время была полноводной, а то место — глубоким. Нашлось всего один-двое таких, кто умел плавать; сколько раз ныряли они, чтоб достать утонувших, да у госпожи был камень за пазухой, и ещё две кормилицы вцепились в неё. Нырявшие сами чуть не погибли, а достать тех со дна не могли. Какое-то время спустя их всё же нашли, но было уже не помочь. Две или три стражи[319] прошло, прежде чем их достали со дна, и спасти не смогли. Оттащили тела от берега, отправили к месту погребения и разошлись.
Ещё на рассвете, когда направлялась молиться, и думать она не могла, что так всё обернётся, и сколько ни плачь, сколько ни кричи, ничему не поможешь. Немного таких женщин было и в старину, и в наши дни.
Наступил двадцать первый день седьмой луны. Чтобы удостовериться в смерти Свирепого Левого министра, послали троих дворцовых стражников и посланника Государственного совета. Посланником был младший историограф Левой части Государственного совета Накавара-но Корэтоси. Из дворцовых стражников послали Моромицу, Ёсимори и Сукэтоси. Отправились они на кладбище Равнина Праджни — Ханняно в деревне Каваками, что в уезде Соноками в земле Ямато. В одном тё[320] к востоку от дороги, восточнее могил преподобного Гэнъэна и «овладевшего знанием» Дзиссэя была новая могила. Её раскопали, там было немного костей и череп. На костях ещё оставалось немного плоти, но чьё это тело, узнать было нельзя. Закапывать останки не стали, стражники выбросили их и вернулись.
У Свирепого Левого министра Ёринаги было трое сыновей. Старший, военачальник Правой государевой охраны Канэнага, и второй сын, средний советник, служивший в государевой охране Моронага, были одних лет, им исполнилось по девятнадцать. Третий сын, средний военачальник Левой охраны государя Таканага, был шестнадцати лет от роду. В двадцать первый день седьмой луны собрались они, обуреваемые одними мыслями, направились к господину Фукэ и с плачем говорили ему:
— Вот что случилось с этим миром! Министр погиб — на кого нам теперь уповать? Не слышно, чтоб в этот раз хоть немного смягчали кару за преступления. Вина министра была особенно велика, и слышали мы, что всех детей его приговорят к смерти. Ещё слышали, что вчера государевы посланцы ездили на могилу министра, отрыли тело для опознания. Если с нашим отцом обошлись так — разве сможем теперь без стыда появляться на людях? Лучше уж оставим службу, удалимся от мира, а если сохранят нам наши жизни, подобные росе, вступим на Путь Истины и будем молиться за упокой души погибшего министра!
Господин Фукэ молвил:
— Действительно, неизвестно, что о вас решат назавтра, но раз до сих пор с вами ничего не случилось, посмотрим — может, в вас найду утешение? А если поступите так, как сейчас говорите — разве облегчите тем моё горе? Что бы там ни было, может, нынче попробуете разок появиться на службу во дворец и продолжить дела отца? Глубока была мудрость вашего отца в делах этого мира — оставите ли его без наследников? Пусть даже сошлют вас в дальние земли, — кто может знать, как обернётся ваша судьба? Ханьский владыка Сяосюань был заточён в тюрьму, а потом покинул узилище и взошёл на престол
