Японские сказания о войнах и мятежах - [66]
— Удивительны обычаи тех, кто берёт в руки лук и стрелы! Если бы схватили меня воины Тайра из Исэ, позор бы пал на головы моих сыновей, и божественной милостью было то, что схватил меня собственный мой сын, и паду я от руки потомственного вассала. К тому же меня казнят как врага государя — это ли не честь! Бывает ли смерть почётнее для того, кто берёт в руки лук и стрелы! — когда он проговорил это, Масакиё собирался его зарубить, но потемнело у него перед глазами, всё внутри сжалось, он не смог ударить Тамэёси и передал меч стоявшему рядом с ним воину. Тот принял меч и ударил, но в темноте попал господину судье по руке. Тот же, не подав виду, дважды или трижды возгласил имя будды. А от следующего удара меча голова Тамэёси упала наземь. Упавшую голову подобрал Масакиё, завернул в рукав и прижал к сердцу. Они направились к судье из Суо Суэдзанэ и предъявили ему голову. Находившемуся в том месте старшему стражнику дворцовой охраны Токихиро, который был младшим братом Иэхиро, тоже отрубили голову. Сообщили о том во дворец, а оттуда для Ёситомо пришёл ответ: «Голова Тамэёси не потребуется!»[315] Услышал это Ёситомо, уложил в паланкин останки и сопроводил до храма Энгакудзи, там похоронил отца, поставил поминальную табличку и провёл заупокойные службы, не зная, примет ли дух отца эту заботу о нём.
Последовал новый приказ государя: «Слышали мы, что многие братья Ёситомо пускали стрелы в меня. Излови их!»
Левый конюший Ёситомо отправил за каждым погоню. Тамэтомо нашли в глубине гор Оохара, но он прорвался и скрылся неведомо куда. Остальные пятеро устали и скрывались по разным удобным долинам — в глуши Сидзухара, в Курама, Кибунэ и прочих. Напали на них, схватили одного за другим и решили зарубить на горе Фунаока. Ссадили пятерых братьев с коней и усадили в ряд. Предложили им воды, но никто из них не стал пить, лишь чиновник Ведомства упорядочений и установлений Ёринака, пятый сын Тамэёси, достал бумагу, смочил в воде, обтёр губы и сказал:
— Я на своём веку многим рубил головы. А теперь, когда приговорили меня самого, даже не знаю, как и вести себя! — с этими словами он развязал шнурок своего кафтана-хитатарэ, сел, выпрямившись, и вытянул шею. Тут его и обезглавили. Остальные братья, видя это, поступили так же. Для опознания голов прибыл Нобутада из Левой привратной стражи.
В семнадцатый день тринадцать господ из Минамото и Тайра были обезглавлены. На следующий, восемнадцатый день о том сообщили во дворец. В то время длилось Пребывание во тьме покойного государя-инока, а потому вывешивать головы на дереве у темничных врат не стали, а отдали посыльным выбросить их в пруд, что с южной стороны зерновых амбаров.
И снова государь приказал Ёситомо: «У тебя есть множество малолетних братьев и сестёр. Девочек оставить, а мальчиков — уничтожить!»
Левый конюший подозвал Хадано-но Дзиро и сказал:
— Тех, кого увели матери или взяли с собой кормилицы, скрылись в горах и лесах, мы достать не сможем. Будем казнить тех, кто сейчас в столице. Помнится, было четверо мальчиков в усадьбе на пересечении Шестого проспекта и улицы Хорикава. Скажи им что-нибудь, так, чтоб не плакали в дороге, и заруби на горе Фунаока! — так распорядился Ёситомо, одолеваемый горем.
Хадано-но Дзиро взял пять десятков воинов и направился в усадьбу инока Тамэёси у Шестого проспекта и улицы Хорикава. Матери детей там не было, она отправилась в паломничество, зато были там её четверо сыновей — господин Отовака тринадцати лет, господин Камэвака одиннадцати лет, господин Цурувака девяти лет и семилетний господин Тэнно. Хадано-но Дзиро сказал им:
— Нынче снова будет бой в столице, господин Вступивший на Путь скрылся на горе Фунаока и приказал: «Приведи ко мне всех моих детей!» Так что поскорее садитесь в паланкины!
Хадано-но Дзиро сказал сыновьям Тамэёси: «Нынче снова будет бой в столице, господин Вступивший на Путь скрылся на горе Фунаока и приказал привести к нему всех его детей! Так что поскорее садитесь в паланкины!»
Четверо детей Тамэёси ещё не встречались с отцом после битвы. Слышали, что он принял постриг, но сами не видели, как он переменился. Узнали, что он зовёт их, обрадовались и наперебой заторопились в паланкин, споря о том, кому садиться первым. Как это было жестоко! Как горько — по пути они, перекрикивая друг друга, торопили носильщиков:
— Скорее же! Скорее!
Как печально, что направлялись они навстречу смерти, подобно овцам, идущим к месту заклания, и не подозревали об этом![316]
Добрались они до горы Фунаока и поставили паланкины в красивом месте, не доезжая до места вчерашней казни. По лицу Хадано-но Дзиро катились слёзы, а семилетний сын Тамэёси, господин Тэнно, вышел из паланкина и спросил:
— А где же господин Вступивший на Путь? — и Дзиро, утирая слёзы, усадил его к себе на колени, гладил по голове и говорил:
— Правду сказать, нынче на рассвете господина Вступившего на Путь отдали господину Левому конюшему, а он поручил казнь Масакиё, и вашего отца зарубили на перекрёстке Седьмого проспекта и проспекта Судзаку. Один лишь господин Тамэтомо из Цукуси скрылся. Господина четвёртого сына из Левой привратной стражи, господина из Ведомства упорядочений и установлений, шестого, седьмого и девятого сыновей вчера утром зарубили здесь неподалёку. Мне, Ёсимити, поручили расправиться с вами четверыми. Господин Левый конюший приказал: «Пусть они не плачут по дороге!» — потому я вам и говорил, что вас зовёт отец. Если хотите чего-нибудь напоследок, скажите!
