Японские сказания о войнах и мятежах - [58]

Войска нынешнего государя окружили два-три участка горного леса вдоль реки Сиракава, но государя-инока там не оказалось, и они вернулись ни с чем. А государь-инок, пребывавший в горах, говорил:

— Приму постриг!

Но те, кто были с ним, отвечали:

— Не выйдет, ведь нет поблизости ни монаха, ни бритвы!

5. О том, как сжигали поместья мятежников.

Битва, что началась в час Тигра, закончилась поражением мятежников в час Дракона[263]. Ёситомо, Киёмори и прочие сожгли дворец Нового государя-инока и двинулись в сторону Восточных гор. Мятежники бежали, и подошедшие государевы войска не знали, в какую сторону те подались. Правитель Симоцукэ Ёситомо услышал, что мятежники скрываются в храме Хоссёдзи, и пошёл туда, но монастырь был очень велик, так что пробиться туда и схватить их он не мог. Тогда Ёситомо направил во дворец посланца с сообщением: «Воины врага заперлись в храме Хоссёдзи, и схватить их невозможно. Если будет позволено, я подожгу храм», — но государь распорядился: «Не стоит ради остатков их войска жечь кельи. Поджигать запрещаем!», и Ёситомо не стал поджигать монастырь. Усадьбу Тамэёси у храма Энгакудзи сожгли, и пожар уничтожил сотни домов мирян вокруг. А из тех мятежников, которые бежали и о которых было неизвестно, куда они подались, двое, Тадамаса и Ёринори, направились в сторону Исэ.

В час Змеи[264] государь изволил переехать из дворца на Третьем проспекте во дворец Такамацу. С ним были бэтто Тадамаса, средние военачальники государевой охраны Фудзивара-но Кинтика и Кинъясу, младший военачальник охраны Санэсада, младший чиновник курандо Санэсада, глава курандо Масаёри, курандо и младший военачальник государевой охраны Тадатика.

Думается, что недавнее сражение не грозило ничем государю, и случилось так по воле богов. Особо глубоко почитал государь божество Хиёси[265], собственной рукой написал ему послание с молением и передал его принцу с Седьмого проспекта, главе учения Тэндай, а тот поместил послание в храм божества и так истово возносил моления, что Тамэёси и Тадамаса с сыновьями, хоть и сражались, не щадя жизней своих, по воле Горного царя были вскорости усмирены. Восхитительна сила Учения, и грозна государева власть. Слышал я, так же и в старину Масакадо захватил Восемь восточных земель и собирался идти на столицу. Драконов лик[266] утратил цвет, все государевы люди всполошились, по всем буддийским храмам и святилищам богов возносили молитвы об усмирении мятежников, но никаких знаков от богов и будд не было, и тогда настоятель монастыря Энрякудзи Хоссёбо Сонъи-содзё по государеву повелению установил в Зале проповедей изображение Фудо[267] и проводил обряды Защиты страны — и над алтарём в пламени ритуального огня появился Масакадо с луком и стрелами, а в недолгом времени его убили в битве. Так два настоятеля, тогдашний и нынешний, защитили двух государей. Как удивительно! Уж не потому ли храм Содзиин называется Павильоном Защиты страны?[268]

6. О пострижении нового государя-инока.

Наступил вечер, и Иэхиро с сыном, подставив государю плечи, спустились с гор, обошли с северной стороны Хоссёдзи, а неподалёку от храма Токодзи в Кита-Сиракава Мицухиро одолжил паланкин у какого-то знакомого, и они усадили в него государя.

— Куда вас нести? — спросили они.

— К придворной барышне Ава-но цубонэ! — отвечал он, и они прошли по Второму проспекту на запад до Оомия. Сколько ни стучали в ворота усадьбы Ава-но цубонэ, но ворота оставались закрыты и изнутри не доносилось ни звука.

— К управляющему Левой стороной столицы! — приказал государь-инок. Пришли туда, но князь Норинага после утреннего сражения скрылся неведомо куда, поскольку решил, что в столице оставаться небезопасно, и там они стучали, но ворота оставались заперты и никто не вышел.

— К госпоже Сё-но найси! — распорядился он, но и там никого не было. Хоть и думал государь, что широки Пять ближних земель и Семь дорог[269], но ныне выходы на восток, запад, на юг и на север были закрыты, и податься ему было некуда.

— Как это прискорбно! Нет больше тех, у кого можно было бы остановиться! — промолвил государь-инок, и видно было, сколь тяжело у него на сердце. Иэхиро и Мицухиро, хоть и непривычны были к паланкину, но, когда государь говорил: «Сюда! Туда!» — несли его, куда он велел. Они тревожились: «Ладно, сейчас мы ходим, пока темно — а как рассветёт, что может случиться?» — но беспокоились зря. Когда прибыли в храм Полного Знания — Тисокуин, их пустили в какую-то келью, и они смогли отдохнуть.

Как ещё в горах государь выпил воды, так со вчерашнего вечера до сих пор ничего более не ел и не пил и потому, должно быть, ослаб. Люди, что были с ним, беспокоились и тревожились за него. Кое-как раздобыли для него жидкую рисовую кашу, он немного откушал и приободрился, встал и постригся в монахи. Мицухиро отрезал ему волосы. Иэхиро тоже хотел постричься, но государь воспретил:

— Нехорошо будет, если и ты пострижёшься. Не стригись! — и тот не стал стричься.

— Куда вас нести? — спросили его, и государь-инок молвил:

— В храм Добра и Мира, Ниннадзи-Омуро, к Пятому принцу![270] Только если расскажете ему, что случилось, он испугается и ни за что нас не пустит. Ничего не объясняйте, несите прямо к нему! — распорядился он. А Пятый принц приходился младшим братом и нынешнему государю, и Новому государю-иноку