Японские сказания о войнах и мятежах - [57]
Остался Тамэтомо сам по себе, а когда враги ворвались, тут уж поделать было нечего. Воины почувствовали поражение, разбежались куда ни глядя, и тогда он расстрелял оставшиеся свистящие стрелы в сторону дворца Сиракава.
Государь-инок и Левый министр бросились отступать в северную сторону, враги наседали, воины их отбивались и отстреливались, так что удалось им уйти далеко. Новый государь-инок ехал впереди, а Левый министр отстал от него, и тут какая-то стрела, неизвестно кем пущенная, вонзилась в шею Левого министра. Наритака извлёк ту стрелу и отбросил. Впавший в беспамятство Левый министр не мог удерживать поводья и опираться на стремена. Наритака сначала пытался поддерживать его в седле, но конь был норовист, а Левый министр слишком слаб, и конь его сбросил. Кровь хлестала из раны, как вода из родника. Охотничья одежда-каригину из белого шёлка покраснела от крови. До сих пор изволил он держаться, но ныне и не описать, сколь плох он был. Глава Ведомства Церемоний Моринори и Наритака подъехали, Наритака приподнял его, проливая слёзы. Мимо проезжал Тадамаса, и Моринори крикнул ему:
— Расскажи государю, что случилось! — сам же спешился и попробовал обхватить министра и усадить его на коня, но всё было тщетно. Он уложил министра наземь и заплакал. Подъехал и курандо Цунэнори, он обнял министра и плакал. Младший чиновник Управления государевых хранилищ Нобуёри, ехавший в сторону Мацугасаки, увидел их, спешился и тоже попробовал усадить министра на коня, но министр не мог двинуться, и они с Цунэнори решили: «Отнесём-ка его в ближайшую хижину да прижжём рану моксой!»
Осмотрели рану и увидели, что стрела вошла чуть пониже левого уха, а вышла в горле справа.
— Неспроста это, что стрела вот так сверху вниз поразила человека, сидевшего верхом! Уж не стрела богов ли это? — говорили они.
Стрелу ту пустил Садо-но Сигэсада из дворцовой стражи, происходивший из местности Ясима, из рода Минамото в земле Ооми. Он стрелял вдаль, навесом, его стрела ударилась о перекладину восточных ворот, полетела вниз и поразила министра. Младший военачальник дворцовой стражи Садо рассказывал о том министру из храма Хоссёдзи[261]:
— Я стрелял по двоим всадникам и метил в переднего, потолще, на котором была охотничья одежда-каригину, белая с обеих сторон! — так говорил он, и министр из Хоссёдзи сказал:
— А попал в Левого министра! Вот так и бывает в этом мире, что стрелы поражают государевых врагов!
Государевы войска поскакали в сторону храма Энгакудзи, к усадьбе Тамэёси в Кита-Сиракава. Поделать было нечего, Цунэнори нашёл повозку, уложил в неё Левого министра и повёз в Сага, к монаху в том храме, где был похоронен Акинори, отец Цунэнори. Монаха на месте не оказалось, людей поблизости тоже видно не было, и тогда Цунэнори положил министра в какой-то хижине. Там они и провели ночь до рассвета.
Государя-инока сопровождали Тамэёси, Иэхиро, Суэёси из охраны государя-инока, и прочие. Вместе они прибыли на гору Нёисан[262]. Там государь изволил спешиться и идти пешком. Воистину, трудно было смотреть, как ноги государя Десяти добродетелей касаются грязной земли. Все воины спешились. Государя вели под руки, а он шёл, утруждая свои ноги, пока вдруг не лишился чувств посреди пути в горах. Бывшие с ним люди засуетились, стараясь уложить его поудобнее. В растерянности забыли они, где запад, и где восток. А спустя какое-то время государь молвил:
— Есть тут кто? — вокруг него собралось множество воинов, но он глядел невидящими глазами: — Никого нет… — настолько у государя потемнело в глазах. Один за другим воины называли себя: «Я такой-то! Меня зовут так-то!», и государь сказал:
— Вода есть? Принесите!
Кто-то из воинов спустился в долину, но воды не нашёл. «Что же делать!» — опечалились они, но тут, как будто жизни государя суждено было продлиться, проходил в сторону храма монах с кувшином воды. Иэхиро взял у него воду, подошёл к государю и напоил его. Государь понемногу приходил в себя. Сопровождающие уже возрадовались, увидев это, но государь продолжал лежать неподвижно. Тамэтомо сказал:
— За нами наверняка послали погоню. Нужно собраться с силами и уходить как можно дальше! — но государь отвечал:
— Я тоже так думаю, но совсем не могу двинуться. Просто оставьте меня здесь, а сами уходите куда-нибудь, спасайтесь!
— Тогда мы не сможем спасти вашу жизнь! Да и куда нам податься? Давайте уж сопроводим вас к какой-нибудь гавани! — зашумели те, кто сопровождал государя, но тот говорил:
— Если сюда придут с воинами, вы начнёте отбиваться, а тогда убьют и меня. А если я буду один, воины приблизятся, я их окликну: «Вот я! Помогите!», и буду, сложив ладони, просить не убивать меня. Если вы и вправду хотите меня спасти, не оставайтесь здесь. Если останетесь со мной, то мне же будет хуже! — так говорил он дважды и трижды. Так, убедившись, что их присутствие опасно для государя, Тамэёси и его воины разбрелись на все четыре стороны, орошая слезами наплечники доспехов.
Совсем ослабел духом Новый государь-инок. Не замечал он ни луны, ни солнца, покинутый воинами, разлученный с Левым министром, не ведал он, где запад, а где восток, не видел, куда дальше идти. Когда прошла ночь и взошло солнце, при Новом государе-иноке остались Иэхиро, Мицухиро, Суэёси, а всего трое или четверо. Они перетащили его в долину, нарубили веток, уложили на них государя и стали ждать темноты. Как же, должно быть, печально было на сердце и у государя, и у тех, кто остался с ним!
