Японские сказания о войнах и мятежах - [35]
Такэхира вынес из дальних покоев большую стрелу и спросил:
— Чья бы это могла быть стрела? Когда такая стрела прилетает в крепость, то всегда попадает в цель, а поражённый ею воин гибнет.
Суэката взглянул на неё и ответил:
— Это, пожалуй, моя!
Собрался он покидать крепость и сказал:
— Если собираетесь брать меня в заложники — берите сами, здесь и сейчас. Не хочу, чтоб меня хватали, когда я выйду, посреди толпы воинов.
Такэхира же сказал на это:
— Ив мыслях такого не держал! Желаю лишь, чтобы вы поскорее вернулись к своему войску и подробно обо всём рассказали! — с тем и отпустил его.
Как и раньше, Суэката с улыбкой шёл сквозь толпу воинов, держа руку на рукояти меча, и не подавал вида, что кругом враги, так и вышел из крепости. С этих пор его имя прославилось в мире.
Пока осаждали крепость, осень сменила зима. Стало холодно, все озябли, и каждый из них говорил с тоской: «Не сегодня-завтра придут метели, как в прошлом году. А выпадет снег — мы точно перемрём от холода. Жёны и дети наши — в земельной управе. Как же они все будут добираться в столицу?» — и со слезами на глазах писали письма родным: «Мы наверняка умрём, засыпанные снегом. Продайте эти вещи, купите еды и возвращайтесь в столицу!»
Они снимали доспехи, что были на них, и отсылали их и верховых лошадей в управу.
В крепости начался голод, и из ворот крепости выпустили женщин низкого звания и детей. Осаждающие войска расступились и пропустили их. В крепости видели это, обрадовались и выпустили ещё больше. Хидэтакэ сказал военачальнику:
— Всем низкородным женщинам и детям, что вышли, нужно отрубить головы!
Военачальник спросил, зачем это нужно. Хидэхира отвечал:
— Если убить их на виду тех, что в крепости — оставшиеся уже наружу не пойдут.
А значит, припасы у них быстрее выйдут. Снег пойдёт не днём, так к вечеру. Нужно делать всё, чтоб крепость взять пусть хоть на час раньше. А эти женщины с детьми — они ведь любимые жёны и дети. Пока они в крепости — не будет такого, чтоб мужья ели, а жён и детей морили голодом, так что голодать начнут все в одно время, и припасы у них закончатся быстрее!
Военачальник, услышав это, сказал:
— Верно говоришь! — и всех покинувших крепость убили на глазах у осаждённых. Те, увидев это, закрыли ворота, и из крепости больше никто не появлялся.
Фудзивара-но Сукэмити был особо близок военачальнику. Лет ему было всего тринадцать, и служил он в войске военачальника. Не расставались они ни ночью, ни днём. Посреди ночи военачальник разбудил Сукэмити и сказал:
— Такэхира и Иэхира нынче ночью сдадутся. Воины наши все замёрзли, пойди, скажи им, пусть подожгут хижины в округе да согреют руки.
Сукэмити исполнил распоряжение. Люди были удивлены, но сделали, как приказал военачальник, подожгли охотничьи хижины и согрели руки. И правда, на рассвете осаждённые сдались. Люди говорили об этом: «Божественное предвидение!» Хоть и наступили холода, но Небо помогло устремлениям военачальника, и снег не выпадал.
У Такэхиры и Иэхиры закончилась еда, и в четырнадцатый день одиннадцатой луны первого года Умиротворённого Правления — Кандзи[138] крепость пала. Осаждённые подожгли все дома в крепости. Из дыма доносились вопли и крики, точь-в-точь как в аду. Разбегались люди во все стороны, как паучата. Воины военачальника бросились на них, и перебили их тут же, под крепостью, а потом ворвались в крепость и убивали направо и налево. Лишь одному из тысячи десятков тысяч удалось убежать.
Такэхира бежал, прыгнул в пруд, что был в крепости, погрузился в воду, а лицо прикрыл клочком травы. Воины поискали в пруду, вытащили его и так пленили. Титоо тоже схватили живьём.
Такэхира бежал, прыгнул в пруд, что был в крепости, погрузился в воду, а лицо прикрыл клочком травы. Воины поискали в пруду, вытащили его и так пленили.
У Иэхиры был конь, которого звали Ханакодзи — «Мандариновый цвет», и был он лучшим на все Шесть уездов. Иэхира любил этого коня больше, чем жену и детей. Собираясь бежать, сказал он себе: «Досадно, если враги его возьмут и будут на нём ездить!» — привязал его и застрелил своей рукой, а потом прикинулся простолюдином и какое-то время скрывался.
Воины с боем схватили женщин, что были в крепости, и взяли под охрану, а головы мужчин насадили на пики и понесли впереди войска. А женщины шли позади, проливая слёзы.
Военачальник приказал привести Такэхиру и сам принялся допрашивать его:
— И в старину, и ныне в обычае Пути войны — призывать союзников и вместе побивать врага. Такэнори получил приказ от Государственного совета и по договору с военачальником присоединился к его войску[139]. А ты давеча рассказал своему вассалу Титоомару, будто бы военачальник преподнёс табличку с именем[140]. Табличка эта должна бы точно быть у тебя — а ну-ка, покажи её! Такэнори, хоть носил имя низкородного эмиси, занял неподобающее ему высокое место военачальника Охранного ведомства — и это по предстательству военачальника. Не достаточная ли награда за заслуги то была? А что говорить о тебе, у которого никаких заслуг и не было, и ты затеял мятеж? Есть ли что-то, чтоб хоть немного смягчить твою участь? А ты ещё и нагло выставил себя нашим великим благодетелем. О чём ты думал? Говори всю правду!
