Японские сказания о войнах и мятежах - [36]
Такэхира припал к земле, не смея поднять глаз, и с плачем говорил:
— Дайте мне жизни ещё один день!
Военачальник приказал командиру из Охранного ведомства Ооякэ Мицуфуса отрубить ему голову.
Такэхира перед казнью встретился глазами с Ёсимицу и сказал:
— Господин из дворцовой стражи, спаси меня!
Тут Ёсимицу и говорит военачальнику:
— В старину и ныне бывали случаи, что пришедших с повинной прощали. Зачем вам рубить голову одному этому Такэхире?
Ёсииэ защёлкал ногтями от раздражения и отвечал Ёсимицу:
— Пришедшие с повинной — это те, кто бежали с поля боя, не были пойманы, а потом осознали свою вину и сдались, смиренно вытянув шею. Таков был Мунэтоо. Этого Такэхиру поймали на поле боя, и он теперь нагло выпрашивает свою жизнь. Это ли называется «пришедший с повинной»? Слишком уж ты молод, что таких вещей не знаешь! — и Такэхиру зарубили.
Следующим приказал он вывести Титоомару и сказал ему.
— Что ты там давеча кричал с башни? Скажи-ка сейчас!
Титоо повесил голову и молчал, и тогда приказано было отрезать ему язык. Минамото-но Наоси подошёл и примерился рукой достать его язык. Военачальник разгневался:
— Куда ты лезешь рукой в пасть тигра! Что за дурачьё! — и прогнал его. Тогда вышел другой воин, достал из колчана клещи и попытался вытащить язык Титоо, а тот стиснул зубы и рта не открывал. Тогда ему клещами выбили зубы, вытащили язык и отрезали.
А как отрезали язык Титоо, его скрутили, связали и подвесили на ветку так, чтоб ноги не доставали до земли, и подложили под ноги голову Такэхиры. Титоо плакал и поджимал ноги, чтоб не наступать. Но со временем силы его иссякли, ноги он вытянул и наступил на голову своего господина. Военачальник, увидев это, сказал:
— Два года я хмурил брови и наконец-то ныне могу отдохнуть! Вот только одна досада — не вижу я голову Иэхиры!
Дома в крепости в одночасье сожгли. На поле боя и в крепости тела людей и коней валялись, как стебли конопли[141].
Был воин, которого звали Агата-но Кодзиро Цугитоо, и был он прославлен в той земле. Знал он дороги, по которым бежали из крепости побеждённые, обошёл их и перекрыл вдали от крепости. Всех бежавших с поля боя Цугитоо перебил. Иэхира, выдававший себя за низкородного, тоже был среди них — он пытался бежать, но Цугитоо заметил его и зарубил, отрезал голову и отнёс военачальнику. Когда военачальник увидел её, он преисполнился ликования. Собственноручно он вынес красного шёлка и одарил Цугитоо. А ещё вывел ему одного из лучших коней с седлом.
Когда разнеслись крики: «Принесли голову Иэхиры!», Ёсииэ так обрадовался, что тут же спросил: «Кто же принёс?» А вассал Цугитоо поднёс голову Иэхиры, насаженную на кол, и отвечал: «Это рукоделье господина Агата!»
Как интересно! В краю Митиноку, чтобы сказать о том, что человек сделал, говорят «рукоделье».
Военачальник отправил в столицу доклад о положении дел в той земле, и в нём писал: «Мятеж Такэхиры и Иэхиры превзошёл деяния Садатоо и Мунэтоо. Я со своим собственным войском их перебил и усмирил. Пришлите поскорее распоряжение об усмирении, чтобы я выслал головы в столицу».
Однако же во дворце порешили: «Слышали, что они были его личными врагами. Если послать распоряжение об усмирении, то его ещё нужно будет и наградить, а потому распоряжения не давать!»
Ёсииэ и его войско, услышав это, побросали головы на дорогу, так и вернулись ни с чем в столицу.
Повесть о смуте годов Хогэн
Свиток первый
Пребывал в недавнюю пору государь. Высочайшее имя его было Предающийся Созерцанию Царь Закона Тоба. Был он потомком Великой богини Аматэрасу в сорок шестом колене и семьдесят четвёртым государем после государя Дзимму. Приходился он первым сыном государю Хорикава, а матерью его была великая государыня, дочь старшего советника Канъин Санэсуэ. Родился он в шестнадцатый день первой луны пятого года Спокойствия и Согласия — Кова[142] и в семнадцатый день восьмой луны того же года провозглашён наследным принцем. В девятнадцатый день седьмой луны второго года Наследования Благости — Касё[143] государь Хорикава преставился, и была проведена церемония передачи священных реликвий новому государю, которому исполнилось пять лет. Все шестнадцать лет его правления тихо было на наших островах среди морей, и Поднебесная пребывала в спокойствии. Ветра и дожди приходили в своё время, жара и холод не превосходили обычных пределов. А когда исполнился ему двадцать один год, в двадцать восьмой день первой луны четвёртого года Охраны Спокойствия — Хоан[144] оставил он престол и передал его своему первому сыну[145]. Этого первого принца, вступившего на престол, после его ссылки называли государем-иноком Сануки. Когда в седьмой день седьмой луны четвёртого года Великого Правления — Дайдзи[146] упокоился государь-инок Сиракава, дела управления Поднебесной перешли к государю-иноку Тоба. Верных слуг он награждал, как делали праведные государи прежних времён. Когда же усмирял он преступников, делал он это с великим милосердием и состраданием, следуя заветам Будды. Наверное, поэтому озарённая светом его милостей и облагодетельствованная его добродетелями страна изобиловала, а народ пребывал в спокойствии.
