Японские дневники [с 27 мая по 1 июля 1903 г.] - [12]
Инспектор военно-учебных заведений не производит благоприятного впечатления. Тераучи хотя и спокойным тоном, но с некоторою несдержанностью
выразился, что опыт отделения военной учебной части в самостоятельное от военного министерства управление вполне не удался. Что утратилась связь между армиею и школою для армии.
После обеда я долго беседовал с адмиралом Ито[42], победителем китайцев в морском бою у Ялу[43]. Относительно высокого роста, плотный, с приятным энергичным лицом настоящего морского волка, Ито производит очень хорошее и благоприятное впечатление. Очень популярен во флоте и пользуется влиянием и ныне. По словам нашего морского военного агента Русина, Ито очень горячий партизан мирного соглашения с Россиею. Много говорил с ним. Он с своей стороны помнит всех наших военных агентов и подчеркивал свое хорошее к ним отношение. Звал его в Петербург.
Вчера получил странную, огорчившую меня депешу, подписанную Гессе[44]. В ней значилось, что согласно с высочайшею волею я должен задержаться в Японии или переплыть в Сеул, но не прибывать в Порт-Артур ранее 17 июня. Сколько могу понять, эта необычайная мера принимается, чтобы дать время Безобразову прибыть в Порт-Артур ранее меня. По-видимому, государю успели внушить недоверие к возможным моим мнениям по устройству нового порядка дела на Дальнем Востоке. Не знаю. По моему мнению, принятая относительно меня мера, обидная и для меня, всего более обидна для Алексеева. Точно это маленький ребенок, которого надо оберегать от военного министра. Точно не от Алексеева зависело, по моем прибытии в Порт-Артур, заняться со мною обычными делами: осмотром войск, укреплений. Что же касается обсуждения новых вопросов, то уклоняться от них «до приезда Безобразова с инструкциями». Жаль, что государю нашему в большом предпринятом им деле приходится прибегать к малым средствам. Та неопределенность, которая по-прежнему, как мне кажется, царит в новых начинаниях, весьма рельефно сказывается и по отношению к моей поездке. То мне приказывают возможно скорее прибыть в Петербург и в то же время заставляют терять неделю времени в ожидании Вогака. То мне приказывают возможно сократить время пребывания в Японии, то теперь приказывают более чем удвоить время пребывания в Японии…
Все эти маленькие огорчения по форме сношений (путаница требований) и большое огорчение по существу — ибо чувствуются признаки недоверия ко мне — не остановят меня с полною откровенностью и прямотою высказывать и отстаивать мнения, кои я признаю соответствующими пользе государя и государства. Пока признают мою службу полезною России, я иначе действовать не буду и не могу.
СМОТР ВОЙСКАМ ГАРНИЗОНА В ТОКИО[45]
(1 июня, воскресенье)
На смотр были собраны: 1-й, 2-й и 4-й гвардейские полки, 1-й и 3-й пехотные полки 1-й пехотной дивизии (1-й полк без 1-го бат<альона>), гвардейский и 1-й кав<алерийский> полки (по 3 эскадрона), 13-й полевой артил<лерийский> полк (6 батарей). Всего: 15 батальонов, 6 эскадронов, 30 орудий. В ротах было по 42–43 ряда, в эскадронах по 35 рядов.
Смотр производился для меня принцем Фусими, начальником 1-й дивизии.
Войска были очень хорошо выровнены, хорошо одеты. Салютовали при объезде знаменами. Тишина в строю полная. Держали ружья правильно. Принц не здоровался. Форма французская. Белые штаны, башмаки со штиблетами.
Ранцы со скатанною шинелью. Имели изящный даже вид. По наружному виду все это молодежь. Рост, в общем, несколько выше, чем я ожидал. Похожи на наших кадет старших классов. Есть большое число довольно коренастых фигур. С ружьем и ранцем управляются свободно. Лошади в артиллерии, на мой взгляд, разнообразны и плохи. Лошади в коннице лучше, но тоже довольно слабы. Лошади под офицерами пехоты не хуже наших. Сбруя в артиллерии и седла очень поношенные, но материальная часть самих орудий в полном порядке.
Военный министр сказал мне, что они не очень довольны обувью, неудобною в грязь, и что предполагают заменить ее родом нашего, с небольшими голенищами, сапога.
Церемониальным маршем проходили, в общем, в большом порядке. Замечания можно было сделать те же, что и на Марсовом поле. Начальники частей заезжали плохо. Одного занесла лошадь в публику*. Некоторые батальоны шли значительно хуже других. Проходили батальонными колоннами, в которых рота была выстроена за ротою. (В ротах три взвода. Унтер-офицеры в первой и во второй шеренгах.) Знамена опять склонялись. Некоторые батальоны прошли с очень хорошим равнением. Музыка играла марш примерно на 120 шагов в минуту. Поражает с непривычки выкидывание колена несколько вверх. Делает марш неестественным. В некоторых батальонах шли много натуральнее, чем в других.
Артиллерия и конница проходили с хорошим равнением. Запасный лафет на малой рыси остановился, ибо свалилась лошадь и свалила и другую. Долго не могли распутать.
Строевое батальонное учение прошло очень хорошо. Батальонный был выбран отборный. Учил батальон хорошо. Ружейные приемы сложнее наших, но делались очень дружно. Ходили стройно и в ногу. При захождениях все части, кроме ведущей, пристраивались беглым шагом. Несмотря на довольно жаркий день, запыхавшихся не видел.
Аннотация издательства: В книге главнокомандующего вооруженными силами России на Дальнем Востоке с июля 1904 по февраль 1905 г. генерал-адъютанта А.Н. Куропаткина обобщен огромный фактический материал о Русско-японской войне, в большинстве подтвержденный документами, что представляет интерес не только для историков, но и для широкого круга читателей.
Генерал А.Н.Куропаткин — личность неоднозначная. Обладая несомненными организаторскими способностями и занимая в 1898—1904 годах пост военного министра, он сделал много хорошего для развития русской армии. Но, будучи главнокомандующим русской армии в Маньчжурии, он не проявил себя как полководец в войне с Японией (1904—1905), за что подвергался критике современников и последующих исследователей этого великого противостояния. В то же время интересны взгляды самого Куропаткина на прошлое и будущее русской армии, которые он изложил в своем труде, написанном в 1910 году.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.