«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в. - [94]
Активно задействовали стрельцов государевы воеводы и на другом «фронте», на крымском. С началом в 1552 г. «Войны двух царей», Ивана Грозного и Девлет-Гирея I, стрельцы отметились в неудачном для русских «Польском» походе воеводы И.В. Шереметева Большого — неудаче, которая стоила многих побед. Тогда благодаря стойкости и упорству стрельцов вместе с их меткой стрельбой по атакующим неприятелям остатки царской рати сумели благополучно выйти из казавшейся безвыходной ситуации[633]. В 1556–1560 гг. стрельцы вместе с казаками и детьми боярскими под началом воевод М. Ржевского (еще один бывший стрелецкий голова) и Д. Адашева со товарищи успешно действовали против крымских татар в низовьях Днепра и против западного побережья Крыма, затронув своими набегами собственно крымский юрт, коренные владения крымских Гиреев. Астраханские стрельцы (те самые, о которых английский купец и путешественник X. Бэрроу писал, что из всего астраханского гарнизона только они одни, в числе 1000, «считаются настоящими солдатами; как солдат, всегда охраняющих крепость (Астраханский кремль. — В.П.), их не употребляют ни в какие иные работы, кроме упражнений во владении своим оружием, караулов и т. п.»[634]), вне всякого сомнения, приняли самое непосредственное участие в обороне Астрахани от турок и татар в кампанию 1569 г., ну а московских и «украинных» стрельцов ожидали впереди две знаменитые кампании 1571 и 1572 гг. Первая из них, в ходе которой стрельцы под прикрытием вагенбурга бились с татарами на окраинах Москвы в мае, окончилась неудачей для русских. Крымцам удалось прорвать вагенбург и опрокинуть русское войско, и в последовавшем за этим страшном пожаре Москва выгорела дотла. В следующем году русские полки взяли реванш над воинством крымского «царя» в ходе многодневной битвы на берегах Оки и при Молодях, и стрельцы, оборонявшие деревоземляные укрепления, воздвигнутые на местах «перелазов» через Оку», а затем вагенбург и гуляй-город у Молодей, сыграли в победе воеводы князя М.И. Воротынского со товарищи над бусурманами далеко не последнюю роль. Спустя почти двадцать лет, летом 1591 г., снова на окраинах Москвы, стрельцам, засевшим в укрепленном лагере, уже в который раз пришлось сойтись в схватке с татарами, которых привел за собой «царь» Гази-Гирей II по прозвищу «Бора» («Буря»). И снова, как и два десятилетия назад, огневая мощь стрельцов, помноженная на еще большую мощь русского наряда, обеспечила победу государевых полков над его, государя, недругами.
«Восточной», волжский, и «Южный», «крымский «фронты» отнюдь не были единственными, где отличились стрельцы. Старинным и в каком-то смысле наследственным врагом московских государей были великие литовские князья, с которыми давно, еще со времен Ольгерда литовского и Семена Ивановича московского, установились прочная неприязнь и взаимное недоверие. До поры до времени Москва была вынуждена уступать своему могущественному соседу, находившемуся на подъеме. Однако после смерти великого князя Витовта и смуты, охватившей Литву, ее величие пошло на убыль, а вот сила Москвы только-только начала расти. И вот с конца XV в. Москва и Вильно вступают в пору долгого, растянувшегося на почти 200 лет (впору говорить о «200-летней войне» между Россией, Литвой и ее преемницей, Речью Посполитой) противостояния, в котором «последний довод королей» играл далеко не последнюю роль. И как только Иван Грозный и Боярская дума, разочаровавшись в попытках наладить дружественные взаимоотношения с Вильно и заручиться поддержкой Сигизмунда II и Августа и панов рады в борьбе с Крымом (а то и вообще, заключить взаимовыгодный союз для обуздания агрессивных намерений крымских Гиреев), решили не продолжать перемирие с Литвой, то стрельцам нашлась работа.
Главной целью начавшейся в 1562 г. (а по факту — даже годом ранее) очередной войны с Великим княжеством Литовским стал Полоцк (почему эту войну 1562–1570 гг. и можно назвать Полоцкой, точно так же как и войну 1512–1522 гг. — Смоленской). В конце 1562 г., собрав немалую по тем временам рать (по нашим оценкам, примерно 40–50 тыс. «сабель и пищалей», а с обозными, нестроевыми и посохой — и того больше, до 80 тыс. «едоков», и это не считая не меньшего количества лошадей, боевых и обозных. Естественно, что современники были ошеломлены явлением urbi et orbi столь могущественного и многочисленного войска), Иван Грозный отправился в свой Полоцкий поход, который стал, пожалуй, самым крупным военным предприятием его царствования. В этом походе приняли участие и большая часть московских стрельцов (летописная и разрядные повести об осаде Полоцка сообщают нам имена стрелецких голов — Ивана Голохвастова, Василия и Романа Пивовых, Ивана Мячкова, Федора Булгакова, Григория Кафтырева, Богдана Болтина и Осы Гурьева[635]), и, надо полагать, немалое число стрельцов городовых и казаков. На их плечи (а также и на плечи «зборных» людей с северных городов и, само собой, пушкарей, ибо наряду в этой операции была отведена первостепенная роль) легла основная тяжесть ведения осады. Находясь на передовых позициях, стрельцы метким огнем сбивали со стен защитников Полоцка, не дожидаясь приказа, пытались первыми ворваться в Полоцк 4 и 8 февраля 1563 г., а в ночь на 15 февраля подожгли во многих местах стены полоцкого замка
