Французская революція 1789-95 г. въ освѣщеніи И. Тэна.

Ипполитъ Тэнъ

Книга И. Тэна совершила переломъ въ сужденіяхъ о французской революціи 1789–95 годовъ. Она не только вынесла на поверхность исторіи огромную массу фактовъ прежде неизвѣстныхъ, или не замѣчаемыхъ, она не только ярко освѣтила такія стороны революціоннаго движенія, которыя оставались въ тѣни, — но она замѣнила самую мѣрку этого движенія новою. Такое крупное явленіе въ современной исторіографіи должно было привлечь къ себѣ вниманіе всѣхъ изучающихъ исторію, и особенно преподавателей ея. Это и побудило меня посвятить четыремъ томамъ «Исторіи возникновенія современной Франціи» — Тэна рядъ отдѣльныхъ очерковъ, которые появились на страницахъ «Вѣстника Европы». Ознакомленіе читателей съ книгой Тэна я считалъ тѣмъ болѣе важнымъ, что русское общество знакомилось съ французской революціей лишь по апологіямъ ея, Тьера, Мишле и Луи Блана, — а книга Тэна не находила себѣ переводчика.

Сочиненіе Тэна не учебникъ исторіи революціи, въ которомъ отмѣчаются годъ за годъ, съ извѣстной равномѣрностью выдающіяся событія эпохи. Онъ едва касается дипломатической и военной исторіи революціи, которая такъ часто служила другимъ историкамъ отводомъ глазъ отъ внутреннихъ насилій и террора. Тэнъ не пересказываетъ обще-извѣстное, но за то обогащаетъ исторію революціи новыми фактами и освѣщаетъ сконцентрированнымъ свѣтомъ существенныя ея стороны, невыясненныя его предшественниками, — прежде всего происхожденіе революціи. До Тэна указывали, какъ на причину революціи, только на разные недостатки стараго порядка, не принимая во вниманіе, что эти недостатки требовали реформъ, а не революціи. Тэнъ впервые выяснилъ, какую существенную роль при ея возникновеніи игралъ и какое вліяніе имѣлъ на ея ходъ революціонный духъ — l’esprit révolutionnaire, — обуявшій руководящіе классы французскаго общества. Тэнъ превосходно анализировалъ этотъ духѣ, и его происхожденіе. Какъ извѣстно, Тэнъ былъ спеціалистомъ въ психологіи и давно настаивалъ на примѣненіи психологическаго анализа къ исторіи. Въ данномъ случаѣ онъ самъ оправдалъ свой методъ въ блестящемъ опытѣ.

Торжество революціоннаго духа, т. е. настроенія, сложившагося изъ вѣры въ отвлеченныя политическія догмы, изъ политическихъ страстей и классовыхъ интересовъ — обусловливалось обстоятельствами, также впервые выясненными Тэномъ. Когда по Франціи разнеслась вѣсть, что король созываетъ Генеральные штаты, или народъ, какъ толковали этотъ актъ, Францію охватила смута, стихійная анархія — l’anarchie spontanée, какъ ее называетъ Тэнъ. На описаніе этой смуты и собираніе фактовъ, ее характеризующихъ, Тэнъ положилъ не мало труда; и читатель выноситъ изъ книги Тэна впечатлѣніе, что задолго до открытой революціи въ Парижѣ вся Франція уже была охвачена революціей, состоявшей въ томъ, что вездѣ буйствовала толпа, а власти вездѣ бездѣйствовали. Въ деревняхъ анархія выражалась въ погромахъ, пожарахъ, грабежахъ, уничтоженіи чужой собственности и прекращеніи всякихъ платежей, частныхъ и казенныхъ. Въ городахъ анархія проявлялась въ насильственномъ уничтоженіи заставъ для сбора акциза, также въ грабежахъ и всеобщемъ неповиновеніи.

Эта стихійная анархія поддерживалась тѣмъ, что въ самомъ началѣ революціи центральная власть была парализована. Генеральные штаты провозгласили себя Національнымъ собраніемъ, а это собраніе присвоило себѣ несмотря на протестъ короля — учредительную власть. Съ этой минуты во Франціи не было болѣе правительственной власти: королевская власть была подорвана, а многоголовое Учредительное собраніе не представляло собою правительства. Такимъ образомъ анархія становилась во Франціи хронической, или, по выраженію Тэна, за стихійной послѣдовала анархія, упроченная законодательствомъ. Дѣло въ томъ, что Учредительное собраніе, разрабатывая новую организацію Франціи и оставляя за королемъ и его министрами исполнительную лишило ихъ всякихъ исполнительныхъ органовъ, а всю административную и судебную власть поручило мѣстнымъ выборнымъ органамъ, съ весьма слабымъ іерархическимъ подчиненіемъ другъ другу и съ предоставленіемъ муниципалитетамъ, т. е. городскимъ и волостнымъ управамъ, не только завѣдываніе полиціей и городской милиціей, но и распоряженіе мѣстными войсковыми отрядами.

Недостатки конституціи 1791 г. были и прежде выставлены на видъ ея критиками, но еще никто изъ нихъ не давалъ такой полной и обоснованной картины внутренней анархіи Франціи, какъ Тэнъ, и никто не выяснилъ такъ убѣдительно, какъ онъ, ея неминуемыя послѣдствія.

Въ государствѣ, утратившемъ свой центральный органъ, возникаетъ, если оно живуче, новый вмѣсто прежняго — лучшій, или худшій. Такъ было и во время французской революціи. Прежніе ея историки, исключительно посвящая свое вниманіе засѣданіямъ законодательныхъ собраній, не замѣчали знаменательнаго факта, — что преобладающая въ государствѣ сила мало- по-малу сосредоточивалась внѣ этихъ собраній. Колыбелью этой, новой силы были политическіе клубы, преимущественно якобинскій. Въ выясненіи и должной оцѣнкѣ этого факта заключается капитальная заслуга Тэна. Съ полнымъ основаніемъ онъ озаглавливаетъ эпохи революціонной исторіи не названіемъ смѣнявшихся законодательныхъ собраній, а ролью, съигранною якобинцами: за эпохой анархіи у него слѣдуетъ эпоха завоеванія Франціи якобинцами (la conquête jacobine), а за этимъ — эпоха владычества якобинцевъ (le gouvernement jacobin). Въ этихъ отдѣлахъ своей исторіи Тэнъ снова становится неутомимымъ изслѣдователемъ, собирающимъ безконечную вереницу фактовъ (les petits faits) для своей исторической картины — роста якобинскаго владычества и его послѣдствій, но эта кропотливая работа снова освѣщается психологическимъ методомъ.