Французская революція 1789-95 г. въ освѣщеніи И. Тэна. - [2]
Тэнъ задолго до своего обращенія къ исторіи призналъ якобинца господствующимъ типомъ французской революціи — подобно типу пуританина въ англійской революціи; отсюда необходимость психологическаго объясненія происхожденія этого типа. Здѣсь, въ своей исторіи революціи, онъ и даетъ обстоятельное объясненіе происхожденія этого типа изъ взаимодѣйствія психическихъ чертъ и вліянія историческаго момента. Затѣмъ онъ слѣдитъ за постепеннымъ обостреніемъ этого типа, размноженіемъ его и захватомъ власти въ Конвентѣ, выразившемся въ организаціи чисто якобинскаго Комитета общественнаго спасенія, ознаменовавшаго собою наступленіе систематическаго террора. Послѣдній отдѣлъ книги посвященъ характеристикѣ этого террора и подведенію его итоговъ, при чемъ оказывается, что ужасы гильотины, обращенные преимущественно противъ имущихъ классовъ, представляли собою лишь небольшую часть страданій, обрушившихся на французскій народъ при якобинскомъ владычествѣ.
Критическій анализъ, которому Тэнъ подвергаетъ государственныя и соціальныя теоріи якобинства, посредствомъ изложенія ихъ фактическихъ результатовъ, тѣмъ вразумительнѣе, что онъ противополагаетъ этимъ теоріямъ истинные принципы человѣческаго общежитія, которые одни лишь въ состояніи предохранить демократію отъ одичанія, отъ состоянія тѣхъ дикарей, которые, по словамъ Монтескьё, срубали дерево, чтобы воспользоваться его плодами.
Печатая въ свое время свои критическіе очерки книги Тэна о революціи, я былъ далекъ отъ мысли, что мнѣ придется быть очевидцемъ аналогическаго потрясенія въ Россіи. Издавая теперь отдѣльной книгой эти очерки съ необходимыми дополненіями и измѣненіями, я полагаю, что освѣщеніе, данное Тэномъ французской революціи, имѣетъ въ настоящее время для русскихъ читателей новый интересъ, являясь въ то же время освѣщеніемъ и недавно пережитыхъ ими событій. И мы пережили возраставшее за послѣднія десятилѣтія революціонное настроеніе, слагавшееся изъ вѣры въ отвлеченныя неясныя теоріи, и изъ идеализаціи политическихъ революцій, основанной на простой подражательности и плохомъ знакомствѣ съ исторіей, — настроеніе, захватившее даже людей, стоявшихъ близко къ наукѣ и къ практической общественной дѣятельности. И мы пережили тяжелый политическій кризисъ, когда люди, призванные къ участію въ законодательствѣ, протянули руки къ правительственной власти и, грозя возстаніемъ и гнѣвомъ народа, требовали, чтобы «исполнительная власть» покорилась имъ. На нашихъ глазахъ уже намѣчалась и сила, собиравшаяся опутать Россію своими сѣтями на подобіе якобинской организаціи. На другой день послѣ объявленія манифеста 17-го октября съѣздъ главныхъ дѣятелей освободительнаго движенія опубликовалъ свой манифестъ, въ которомъ объявилъ «задачей конституціонно-демократической партіи достиженіе Учредительнаго собранія, «при чемъ Государственная Дума можетъ служить для партіи лишь однимъ изъ средствъ на пути къ осуществленію той же цѣли, съ сохраненіемъ постоянной и тѣсной связи съ общимъ ходомъ освободительнаго движенія внѣ Думы». — Для достиженія своей цѣли съѣздъ предначерталъ организовать повсюду губернскіе и порайонные комитеты партіи съ подчиненіемъ ихъ центральному комитету, предоставлявшему себѣ общее руководство. Въ воззваніи къ народу центральный комитетъ заявлялъ, что «самъ народъ долженъ черезъ своихъ выборныхъ управлять всѣми дѣлами въ государствѣ, писать законы и устанавливать порядки». Послѣднее же слово этого воззванія гласило: «А когда придетъ время выбирать народныхъ представителей, надо сдѣлать такъ, какъ укажетъ комитетъ партіи, потому что, если дѣйствовать вразбродъ, выбирать кому кто приглянется, то никто не попадетъ въ Думу изъ тѣхъ, кому надо попасть для пользы народа{1} — А что могло бы изъ этого выйти, объ этомъ подробно свидѣтельствуютъ два тома Тэна о хозяйничаньи якобинцевъ во Франціи. Къ счастью, эти затѣи не осуществились. Въ этомъ отношеніи аналогія между французской революціей и «освободительнымъ движеніемъ» прерывается. Россія вышла изъ смутной годины съ обновленнымъ, повышеннымъ политическимъ строемъ и съ законодательной, обѣщающей развитіе экономическаго благосостоянія и культурный подъемъ массы сельскаго населенія. Въ высшей степени характерно при этомъ, что поборники «освободительнаго движенія», во всемъ руководившіеся примѣромъ революціи 1789 г., отступили отъ нея именно въ этомъ отношеніи. Французская революція была, по крайней мѣрѣ въ своемъ началѣ, дѣйствительно тельнымъ движеніемъ, избавивши милліоны французскихъ крестьянъ отъ пережитковъ старины и стѣснительныхъ сервитутовъ и сдѣлавши ихъ свободными собственниками земли.
Мы заключаемъ наше предисловіе историческимъ воспоминаніемъ, которое можетъ послужить оправданіемъ и самой книги. Послѣ террора молодая графиня де Шатенэ, семья которой была одной изъ его жертвъ, встрѣтилась въ знакомой семьѣ въ городкѣ Шатильонѣ съ 26-лѣтнимъ, молчаливымъ, генераломъ Бонапарте, на пути его въ Парижъ. Между ними завязался разговоръ, продолжавшійся четыре часа. Рѣчь коснулась, конечно, и террора. Наполеонъ объяснилъ своей собесѣдницѣ, что армія была непричастна къ террору, даже мало знала о немъ. Онъ прибавилъ къ этому, что можно дѣлать зло, можно даже много его натворить, не будучи на самомъ дѣлѣ злодѣемъ; какая нибудь подпись, необдуманно сдѣланная, можетъ стоить жизни многочисленныхъ жертвъ. «Картины, сказалъ онъ, на которыхъ бы развертывалось, въ дѣйствіяхъ и сценахъ, зло, проистекшее отъ рѣшенія, принятаго необдуманно, вотъ что слѣдовало бы часто выставлять передъ глазами людей; и тогда человѣчество находило бы въ нихъ самихъ охрану и убѣжище отъ грозящаго ему зла».
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) — видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче — исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
Книга представляет собой исследование англо-афганских и русско-афганских отношений в конце XIX в. по афганскому источнику «Сирадж ат-таварих» – труду официального историографа Файз Мухаммада Катиба, написанному по распоряжению Хабибуллахана, эмира Афганистана в 1901–1919 гг. К исследованию привлекаются другие многочисленные исторические источники на русском, английском, французском и персидском языках. Книга адресована исследователям, научным и практическим работникам, занимающимся проблемами политических и культурных связей Афганистана с Англией и Россией в Новое время.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) – видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче – исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
1968 год ознаменовался необычайным размахом протестов по всему западному миру. По охвату, накалу и последствиям все происходившее тогда можно уподобить мировой революции. Миллионные забастовки французских рабочих, радикализация университетской молодежи, протесты против войны во Вьетнаме, борьба за права меньшинств и социальную справедливость — эхо «долгого 68-го» продолжает резонировать с современностью даже пятьдесят лет спустя. Ричард Вайнен, историк и профессор Королевского колледжа в Лондоне, видит в этих событиях не обособленную веху, но целый исторический период, продлившийся с середины 1960-х до конца 1970-х годов.
В работе впервые в отечественной и зарубежной историографии проведена комплексная реконструкция режима военного плена, применяемого в России к подданным Оттоманской империи в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. На обширном материале, извлеченном из фондов 23 архивохранилищ бывшего СССР и около 400 источников, опубликованных в разное время в России, Беларуси, Болгарии, Великобритании, Германии, Румынии, США и Турции, воссозданы порядок и правила управления контингентом названных лиц, начиная с момента их пленения и заканчивая репатриацией или натурализацией. Книга адресована как специалистам-историкам, так и всем тем, кто интересуется событиями Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., вопросами военного плена и интернирования, а также прошлым российско-турецких отношений.