Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3. Пьесы и киносценарии - [20]
Дед. Да, почитай, девяносто лет. А отец мой до ста двадцати годов жил. Даже надоело ему. Тоже казак был и водку дул. Чабан был отменный.
Сторож. Слушайте же, дед, сюда. Турка громить нельзя. Там свой брат — пролетариат. А в степях полно тракторов. Они там вашего казацкого коня насмерть перепугают. Если же вам очень хочется казачествовать — нанимайтесь в конную милицию. Правду я говорю?
Дед. Тебе шутка, а мне хлопоты. В могилу лягу, не показачествовав. И внуков всех революция забрала.
Сторож. Вот что я вам посоветую. Идите в свою „Парижскую коммуну“ и пишите заявление. Все как есть напишите. А рабочие тогда подумают. Сами знаете — много дел, ежели государством руководить. Вот завод покупаем…
Дед. Я писать не умею! До самой смерти заявление писать буду…
Сторож. Пойдите в ликбез, научитесь писать и напишите заявление. Без этого — ничего не выйдет.
Дед (горько). Прощайте. Пойду. Казак саблей пишет, копьем подписывает. А бумага ему не нужна. О спаси мою душу!
Пошел, напевая: „Вулиця гуде, до козак іде“.
Седой. Немного выпил, старикан?
Председатель завкома. Апостол водки и овец.
Сторож. Идет!
Седой. Гвардия?
Сторож. Что-то больно качается… Белявый черт…
Заходит рабочий в матроске.
Председатель завкома. Вот он, виновник торжества! Жнеть пропиваешь?
„Матроска“ (пьяный). Выпил за амнистию… Венгерша амнистировала…
Председатель завкома. Благодари, что от стыда уходишь…
„Матроска“. Лучше бы вы меня в землю закопали, чем такое надругательство. Прохода на заводе не будет…
Седой. А ты исправься, мы тебя защитим…
„Матроска“ (обнимает Седого). До конца жизни не буду… Товарищ ударник, вот тебе святой серп и молот!
Сторож (вдруг). Это уже наверняка он! Зови народ!
Седой. Он! Гвардия!
Восклицания. Из ворот хлынули люди. Приближается Гвардия вместе с директором. Гвардия в одежде красного фронтовика.
Гвардия. Вот мы и приехали!
Голос. Завод купил? В двух словах скажи!
Гвардия. Помните, приезжал к нам инженер? Такая фигура, что только в театре вредителей играть! А на самом деле он — честный спец.
Председатель завкома. А завод купил?
Гвардия. Не купил.
Мололой инженер(к председателю завкома). Вот видите!
Гнарлия. Но привез…
Селой (инженеру). Его взяла!
Гвардия. Заграничный завод не покупаем. Мы его и сами сделали бы, если бы захотели. Но мы не захотим. Потому что нам нужен лучший завод. И этот лучший завод мы можем построить сами.
Аплодисменты. Восклицания.
Венгер. Коммунистическая партия будет вести нас к победам. Пам предстоят бои. Выдержка и дисциплина, товарищи.
Гвардия. И еще скажу я, товарищи, несколько слов. Был я за границей, видел капиталистов. Видел и нашего брата — рабочего. Народ, как кремень. Сознательный народ. Одно слово — гвоздь-народ. И я вам скажу, что с такими союзниками жизнь наша покатится, как яблоко. И все тут!.. (Пауза. Гвардия подыскивает слова.) Гвардия — что? Гвардия — единица. Гвардия — точка. А за Гвардией — класс! Рабочая гвардия всего мира. Куда ни кинь — всюду гвардия! Везде встают, как лес, солдаты. Наши бойцы против капитала всего мира. Вы думаете — он не будет защищаться? Вот так сам по себе в гроб и ляжет? Вы думаете, газом не будет отравлять? Пушек не выставит? Напротив него стоит рабочая гвардия. Стоит объединенный класс. Скажите, товарищи, может ли гвардия отступить? Или рабочий класс свернет когда-нибудь свои знамена, пробитые пулями, окровавленные? Не свернет? Так о чем же тут говорить?! И — все тут, канешно! (Пауза. Гвардия подыскивает слова.) Гвардия — что? Гвардия — пешка! Кажется, такая огромная заграница. Затеряться — раз плюнуть. А я не затерялся. Нашел земляков. Одного со мной, пролетарского класса. Показали мне все. Поговорили. Пива выпили. Не без того. И я вам скажу — гвоздь-народ! И победа за нами! Да разве на один завод у нас замашка? У нас замашка на весь мир. И мы завоюем весь мир. И все тут… Хор, песню!
Музыкальный аккорд.
1931, июнь.
Дума о Британке
трагедия в четрёх действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Лавро Мамай — председатель республики, тридцати пяти лет.
Устин — его отец.
Гапка — его мать.
Мамаиха — бабушка Лавра.
Егор Иванович (товарищ Егор) — уполномоченный Ревкома, пятидесяти лет.
Гнат Середенко.
Варка — его жена.
Клеопатра — атаманша.
Петро Несвятипасха.
Ганна Иванцева.
Роман — её сын, одиннадцати лет.
Матвей Степанович — учитель.
Гриць Коваль — рабочий.
Пасечник.
Пасечничиха — его жена.
Грицько
Рыжий, Дед, Замухрышка — музыканты
Череваш
Дед Гречка.
Одноглазый крестьянин.
Повстанец.
Атаман.
Прапорщик.
Адъютант.
Крестьяне, повстанцы, махновцы, петлюровцы, деникинцы.
Село Британка на Украине, осень 1919 года.
Сожженная хата на краю степного села, возле нее — кузница, обгоревшие деревья. Высокое небо. Устин с простреленной рукой. Гапка.
Устин. Я тебе, баба, говорю — носит тебя где-то нечистая сила, а нам треба тут сидеть! Это тебе, баба, штаб или что?!
Гапка. А ежели из пушки бьют… Хата на краю села, пули прямо во двор летят. С самого утра топчусь, обед варила, за нитками набегалась…
Устин. Ну так сядь же, баба, посиди, чтоб все у нас добре садилось: куры, гуси, утки, рои да сваты.
Гапка (садится, шьет). Ну как же, сядут они на голую землю: ни тебе хаты, ни тебе чего, из пушки бьют, люди — будто осы. А перебитую руку твою кто пожалеет? Глянь, вон как бьются…
