Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3. Пьесы и киносценарии - [19]

Я завтра еще приду, Франц… (Выходит.)

Первый. Ну и день! Давай дальше, Данила. Пение и водка — что добрая женщина: либо из дому выгонит, либо убаюкает!

Продолжают пение. Втроем.

Гей, схилилися верхи докупочки,

Гей, там сиділо аж два голубочки-и-и!

„Матроска“. Неправильно. „Аж три голубочки-и-и!“

Появляется дед-пастух.

Дед. Поминаете?

Первый. Просим к столу. Похороны отменены.

Дед. А покойник был пьющий? То выпить следовало бы, о спасай мою душу!

Первый. А вы еще крепкие? Пейте на здоровье!

Дед (хорошенько выпил, закусывает сухарем, который он достал из-за пазухи). Слабая водка теперь пошла. А кудою здесь на завод, люди добрые?

Второй. По делам?

Дед. А то как же?!

Первый (показывает). Пройдете через тот переулочек, там будут ворота.

Дед не спеша пошел против ветра.

Второй. Серьезный дед. Как прохвессор.

Первый (рассматривает бутылку). Хорошенько выпил голубок! И капли не оставил! Такому деду только из цистерны пить!

XIV СЦЕНА

В степи. Венгер и Милли.

Венгер. Встретились в степи две женщины. Два горя под высоким небом. И не знают, что им сказать, как им друг друга утешить.

Милли. О-о, если бы я могла понять ваш язык! Мне хочется пойти степью туда, куда шел он…

Венгер. Фронты вспоминаются мне. Взрывы снарядов и стук пулеметов. Стиснув зубы, шли мы на врага. Воля класса вела нас к победам. Голодные, босые, бились мы за будущее…

Милли. Я думаю, что я пошла бы за ним, фрау Венгер. Я чувствую себя одинокой, как то облачко…

Венгер. И вот я — мать. Она прорастала во мне, как верно. Она билась во мне. Наши сердца были связаны. Я родила со. Я стала высокой, как башня, над моим ребенком…

Милли. Мне кажется, что в вашей стране нет одиночества…

Венгер. И я — уже не мать. Никогда не услышу ее смеха. Слезы закипают на горячих глазах. И мне не стыдно слез, товарищи мои.

Милли. Видно, ваша страна будет уже и моей страной, фрау Венгер… Я хочу стать достойной моего Франца…

Венгер. Степь, горе и две женщины. Поплачем, товарищ, потому что на работе нужно стоять с ясными глазами, с твердым сердцем и не плакать. Даже если ты мать и потеряла ребенка.

Плачут обе.

XV СЦЕНА

Ворота завода. Ждут Гвардию.

Сторож. Кажется, кто-то едет… Рыжий или белый? Седой. Он или не он?

Председатель завкома(выходит). Венгершу не видели?

Седой. Мы Гвардию ждем.

Председатель завкома. Вот морока! Без Венгерши как без рук. Директор в трест смылся.

Седой. Может, с Гвардией приедет!

Молодой инженер(выходит). Мне уже на смену идти, а его еще нет.

Седой. Услышим, что привезет! Может, вместе с заводом и приедет?

Молодой инженер. Пускай тогда лучше не приезжает.

Председатель завкома. А может, там завод на ручках и на ножках?!

Седой. И станки — одни автоматы?

Молодой инженер. Вы, старики, как дети! „А может, а может?!“ Говорю вам, что Гвардия приедет без завода!

Председатель завкома. Нет — с заводом!

Молодой инженер. Без завода.

Сторож. Вон идет товарищ Венгер. Чернявая.

Венгер подходит к председателю завкома. Говорит медленно, глядя мимо него.

Венгер. Кто отдал это глупое распоряжение о похоронах прогульщика?

Председатель завкома. Я же говорю им, что этого не нужно! Разве они послушают? Кузница!

Венгер (проходит в ворота). Немедленно аннулируй и прекрати! У нас есть другие методы влияния.

Седой. О-го, с Венгершей не шути! Так согнет, что закряхтишь! Никакое горе не сломит ее голову. Красота.

Молодой инженер. Позовете меня. (Выходит.)

Сторож. Во-он он, кажется, идет. В белом плаще. Белявый.

Все всматриваются.

Седой. Чудная мода за границей.

Подходит дед-пастух. Водка разморила его.

Дед. Здесь дорога на завод?

Седой. Здесь. Обратитесь к сторожу.

Сторож. Вы из какой бригады?

Дед. Я — без бригады. Я — сам. Из „Парижской коммуны“.

Сторож. Разве вы француз?

Дед. Какой там француз! Овец пасу.

Сторож. В Париже?

Дед. Что ты на меня уставился? Всю жизнь пасу, о спаси мою душу! Дед мой в казаках был. Пьющий был, шельмин сын. Водку ведрами пил. А я отару пасу. У пана пас, у немцев пас, а теперь — в „Парижской“ хлеб ем. Якономия бывшая немецкая. Теперь — „Парижская коммуна“.

Сторож. Так вы из совхоза? А я думал — правда из Парижа! На завод?

Дед. Зачем мне твой завод? Я — казак. Отец у меня был казак, лед — казак. Казацкого семени. Стада пасли. А до завода мне нет никакого дела.

Сторож. Чего же вы пришли?

Дед. К рабочим пришел. Пускай совет дадут, о спаси мою душу!

Сторож. Правильно, дед! Теперь рабочий — любой вопрос разрешить может!

Дед. Пришел просить рабочих. Жить мне тяжело. Пастухам конец приходит. Степь под заводы пустили. А я казаком быть хочу. Всю жизнь стадо пасу и мечтаю о коне или байдаках. Пришел совета просить, о спаси мою душу! А если не пустят казачествовать, то пусть бросят в железную печь, или на кол посадят, или крюком за ребро зацепят. Как в песне поется.

Сторож. Как же вы хотите казачествовать?

Дед. А так, как в песне поется. По степи летать, по синему морю на байдаках гулять, турка-бусурмена громить, славы казацкой добывать…

Сторож. Острая программа. Почему же вы к Махно не пошли?

Дед. Не приняли, говорю. О спаси мою душу!

Сторож. Так мне думается, что ничего из этого не выйдет. Вы, дед, лет триста назад уснули. Сколько вам лет?