Я видел, как живет Италия - [71]

— О мадонна, почему, ну почему мы обязательно поступаем так гадко, чтобы все иностранцы нас ненавидели?

Он зовет на помощь жену. Вдвоем они нежно посылают нас на берег морского канальчика, торжественно называемый «частным пляжем отеля», приглашая «удовлетворить свое законное желание». Голосом, срывающимся от переполняющих ее эмоций, хозяйка отеля кричит нам вдогонку:

— А после купания примите душ!

Преисполненный братских чувств к людям, хозяин превосходит хозяйку:

— Вода обходится дорого, но это ничего!

Под скрюченными пальцами наших ног — ни песчинки, только гнилые морские водоросли, отбросы и полный набор острых камней. У нас уже пропало всякое желание купаться, и мы проклинаем ту роковую минуту, когда поделились с этими людьми своими переживаниями. А те следят с террасы за нашим маневрированием полными слез глазами родителей, которые лезли из кожи вон, чтобы купить пару носков ребенку, требовавшему электрический поезд. Сдерживаясь, чтобы не закричать от боли, мы передвигаемся прыжками и наконец окунаемся в гнилую воду.

Назавтра, в день нашего отъезда, хозяин и хозяйка не показываются. Портье, именуемый «секретарем», протягивает нам счет. Снова у меня перед глазами взмахнули красным плащом, и в один прыжок я оказываюсь в Туристическом бюро, где заплаканный господин выслушивает мои сетования:

— За номер, окончательная стоимость которого по таксе 1800 лир, в счете проставлено 2400, плюс налог и обслуживание. Питались мы по общему меню, потому что выбора не предоставлялось, а еда вписана в счет блюдо за блюдом.

Он делает вид, что изучает бумажки, ломает руки, в свою очередь взывает ко всем святым и, спустившись на землю, заключает:

— Признайтесь, синьор, что это недорого!

— Дорого или не дорого, но это мошенничество!

— Издержки, синьор, издержки…

Тогда я указываю ему на допущенный хозяином отеля промах — предел его бесстыдства. Уверенный в поддержке приятелей из Туристического бюро, он дошел до того, что начислил себе 15 процентов платы за услуги сверх суммы налога. Непростительная оплошность, если у постояльца скверный характер вроде моего. Волей-неволей господин регистрирует мою жалобу, и я уезжаю, с любопытством ожидая, к каким официальным последствиям приведет мой демарш.

Три месяца спустя получаю письмо. Расследование показало, что в самом деле «секретарь» злоупотребил доверием хозяина. Вышеупомянутого «секретаря» прогнали с работы. Разумеется, о возврате денег ни слова. Не откладывая, я облегчаю душу заказным письмом. Недавно мною получено последнее «официальное» послание: право, это прискорбный инцидент, но «самым неприятным было констатировать, что, кажется, я на них сержусь»[153].

Мафия всегда вооружена. В данном случае она действовала обезоруживающе.

Прежде чем покинуть район, нам остается посмотреть, как добываются каменная соль и сера, а также посетить дом Луиджи Пиранделло.

Каменная соль добывается как нельзя более просто. В горе прокладываются подземные штольни, вырытую породу подают на-гора: она-.то и есть предмет добычи. Ни тебе поэзии, ни романтики, ни обливающихся потом, закованных в цепи, подгоняемых хлыстами рабов. Плохо оплачиваемые рабочие лениво движутся под глянцевитыми сводами. Заряд динамита, далекий взрыв. Тарахтя мотором, проезжает грузовик. Мы следуем за ним. Галереи располагаются одна над другой и спиралью входят в ископаемую соль. Источником света служат фары. Люди ждут с лопатами в руках; насыпают полный кузов, и машина возвращается к пароходу, стоящему под погрузкой в Порто-Эмпедокле.

Небольшая справка: в Италии продажа соли является монополией государства. Население покупает ее у «торговцев табаком». «Sale е tabacchi»[154] — читаем на вывесках. Однако Сицилия — район, где добывается соль, — сохранила свободную торговлю этим продуктом. На острове она стоит от 2 до 10 лир килограмм, на 60 процентов дешевле, чем на материке. Отсюда прибыльность контрабанды. Мне рассказывали о вдове, оставшейся после смерти мужа без средств. Она стала совершать поездки из Мессины в Реджо-ди-Калабрия и обратно. Таможенники знали все, но закрывали глаза, придерживаясь знаменитого принципа: Lasciamoli campa’! Эта мелкая подпольная торговля контрабандным товаром в открытую продолжается добрых пятнадцать лет. Досужие финансовые чиновники подсчитали, что одна только бравая старушка уже перевезла такое количество соли, которым можно было бы загрузить целый товарный состав.

С серой дело обстоит сложнее.

Еще недавно она была источником богатства острова. И вдруг американцы стали навязывать Италии свою серу. В Новом Свете сера добывается открытым способом — ее пласты выходят на поверхность земли. В Сицилии же за ней приходится спускаться все глубже и глубже. Поэтому США могут возить ее через океан и тем не менее продавать по цене, которая вдвое ниже себестоимости серы, добытой на месте. И шахты были закрыты. Но что делать с рабочими? Правительство пошло на уступки и выдало субсидии. Шахты снова открылись. Так что, благодарение господу, хозяева, несмотря ни на что, кладут в свой карман барыши — быть может, и не бог весть какие, но вполне приличные. Что касается шахтеров, то благодаря этому компромиссу они могут по-прежнему заниматься своей отнюдь не единственной вредной работой, применяя допотопные методы добычи. Сегодня, когда угроза закрытия шахт ликвидирована, каждый встречный и поперечный упрекает их в том, что они живут на иждивении у общества, хотя еще вчера они были предлогом для призывов к человечности. А за этой стыдливой дымовой завесой владельцы шахт, покорившись судьбе, подсчитывают доходы и вздыхают: content! amoci! (будем довольствоваться малым). В своем кругу они прыскают со смеху, повторяя довольно простой подсчет: закрыв раз и навсегда шахты и выплачивая ежедневно по тысяче лир пособия безработным шахтерам, государство сэкономило бы 30 процентов субсидии.