Я унес Россию. Апология русской эмиграции - [44]

С «лица необщим выраженьем» были некоторые правые издательства: «Медный всадник», издательство О. Дьяковой, издательство Сияльского. «Медным всадником» руководил Сергей Алексеевич Соколов (Кречетов), в былом второстепенный поэт-символист, в мировую войну офицер, попавший в немецкий плен и сидевший в офицерском лагере вместе с Тухачевским. Когда я писал свою книгу о Тухачевском, я воспользовался тем, что рассказал мне С.А. о Тухачевском в плену. С.А. я встречал у Владимира Пименовича Крымова (писателя, богатого человека, большого дельца), о нем будет особая речь. В «Медном всаднике» генерал П. Н. Врангель издал свои «Записки» (1916–1920). При участии П. Н. Врангеля, герцога Г. Н. Лейхтенбергского и кн. А. П. Ливена здесь издавались исторически ценные сборники воспоминаний под названием «Белое дело».

Издавал тут свою беллетристику бывший донской атаман генерал П. Н. Краснов, хотя свой эмигрантский бестселлер — трилогию «От двуглавого орла к красному знамени» — он выпустил в издательстве О. Дьяковой. Впрочем, П. Н. Краснов был плодовитейший писатель, за рубежом он выпустил около тридцати книг, так что не обижал ни «Медный всадник», ни Сияльского, ни Дьякову. Писал атаман размашисто и по старинке, но было бы неверно сказать, что его книги совсем не литература. Нет, П. Н. Краснов умел и мог прекрасно писать, но только о том, что он знал. Все его военные картины (бои, парады, военная жизнь) всегда ярки, свежи, живы и, конечно, с большим знанием дела. До сих пор помню его чудесную статью «Казачья лава» в каком-то военном журнале. Но когда П. Н. Краснов в своей трилогии писал о «мировом масонском заговоре» и выводил эмигранта Ленина-Ульянова под фамилией Бурьянова, это было плоховато.

Вспоминаю, зашел я как-то в «Петрополис». Петрополитяне — Я. Н. Блох и А. С. Каган — в веселом настроении. И Яков Ноевич говорит: «Жаль, что вы не застали, только сейчас тут был Анатолий Мариенгоф^{14} и говорил, что прочел здесь Краснова „От двуглавого орла к красному знамени“ запоем. С большим интересом, говорит, читал. Мы ему сначала не поверили. Но он вполне серьезно сказал, что считает эту трилогию очень интересной. Я ведь, говорит, как Вольтер, из всех книг не люблю только скучные. Я его спросил, пошла ли бы трилогия Краснова в Советской России, если б ее выпустили? А он, смеясь, отвечает: покупали бы, как французские булки!»

Кстати, Мариенгофа я знавал по Пензе. Он учился в Третьей гимназии (весьма неважной), а я в Первой. Щеголял он по Московской улице в черной форме с красными петлицами, это была форма какого-то среднего учебного заведения в Нижнем Новгороде, откуда он приехал. Дружил он в Пензе с семьей с.д. — меньшевика В. Г. Громана, работавшего статистиком в Пензенском губернском земстве. Конечно, в те до-потопные времена (потоп начался с революции) никто и не знал о каком-то Ленине, каких-то большевиках, меньшевиках. После революции выяснилось, что Громан был лично близок к Ленину. Одно время играл, как экономист, большую роль в ВСНХ. Потом его зверски убил Сталин. Думаю, что погиб и его сын (Сергей, кажется), с которым дружил А. Мариенгоф.

Подлинным художником слова из «правых» зарубежных писателей, издававшихся в «Медном всаднике», был, конечно, Иван Созонтович Лукаш. К сожалению, недооцененный в эмиграции. Думаю, именно потому, что всегда ходил «в правых». Но, на мой взгляд, под некоторыми его вещами вполне могли бы стоять подписи и Ив. Бунина, и А. Толстого. Из книг Лукаша наиболее известны — «Голое поле» (о Галлиполи), «Дворцовые гренадеры», «Бедная любовь Мусоргского». Всего Лукаш издал книг двенадцать. Многое осталось в журналах.

Из издательств без особого политического лица самыми большими были: издательство И. П. Ладыжникова, издательство З. И. Гржебина, «Слово», «Петрополис». Не знаю точных цифр. Думаю, что каждое из них выпустило больше тысячи названий. Уже в 1924 году один библиографический справочник насчитывал семьсот одиннадцать названий только классиков, изданных за рубежом (Л. Толстой, Пушкин, Достоевский, Гоголь, Чехов, Тургенев, Гончаров, Лесков, Лермонтов, Грибоедов и другие). В хорошем положении оказались писатели-эмигранты старшего поколения, уже имевшие имена в России. Их произведения (не могшие появиться у Ленина) переиздавались нарасхват: Мережковский, Бунин, Зайцев, Гиппиус, Ремизов, Саша Черный, Ходасевич, Тэффи, Бальмонт, Бердяев, Шестов и многие другие. Сразу же пошел в гору в эмиграции М. Алданов, выпустив в «Слове» свои исторические романы. Всего Алданов издал книг двадцать.

Кроме большого числа художественных произведений «Слово» выпустило ряд ценнейших мемуаров и документальных книг. Перечислять не могу, назову хотя бы несколько: «Воспоминания» гр. С. Ю. Витте, «Переписка Николая II с Александрой Федоровной», Н. А. Соколов «Убийство царской семьи». Кстати, Соколова я мальчишкой знавал по Пензе, он был приятелем моего дяди Сережи (судебного следователя при окружном суде). А Соколов был следователем по особо важным делам. Выдвинул его кандидатуру на расследование убийства царской семьи (и выдвинул очень удачно) тоже наш пензяк Юрий Яковлевич Азаревич, морской офицер, бывший тогда у белых в Сибири. Воспоминания Ю. Я. Азаревича напечатаны в «Архиве русской революции».