Я... - [17]

Шрифт
Интервал

А в жалах пульсировала молоко…

* * * 4

Однажды я был… Кем? Каковым?
И это было в сегодняшнем…
Каковым? Дневным ли?..

* * * 5

Я был…
Собой ли?..
Если нет, то кто истинный Я?
Или все-таки ОН?..

* * * 6

Я был… Другое лицо.
Должен ли я буду сделаться собой?
Да! — отвечает что-то за шторой.
Но как? — спрашиваю — Как?
Тишина — нет ответа,
Лишь луна медленно просачивается через зрачки.
Разрезает светлячок пространство не просто так — не для того ли,
Чтобы я сам дошёл до ответа?..
Но как? Как, если на мне чужое лицо?
Оглянись! — восклицает в ответе — Вокруг люди — зеркала твои…
В них истинный ты — не вымысел!..
Но ведь лицо то чужое — другой мир — а значит и глаза! — отдергиваю штору,
Надеясь найти себя.
Никого…

* * * 7

Однажды я был знаменитым.
Но тело моё поджарили на костре неверия,
А душу разгрызли, будто бы грецкий орех,
Желая докопаться до тайны.
Безумная боль вскрыла орех,
И студенты сбежались глядеть на профессорские руки,
Сканирующие отпечатками летопись моей жизни.
Замуровав в пыль всё, что можно было,
Склеив свои губы моей наивностью,
Они сожгли всё остальное…
Всё остальное — не нужное им.
А мне?
О, крах! О, начало начал! А мне?
Изрезанная память — метка пустоты?..
И пока ещё эти бурые язычки пламени
Добрались лишь до моего самолюбия,
Я задаюсь вопросом: нужно ли быть знаменитым только для того,
Чтобы растерять себя?
Чтобы прочесть собственный некролог?
Я был знаменитым, читаемым…, популярным,
И никогда — понятым…

* * * 8

Я бы мог быть чем-то большим,
Чем молчащий homo sapiens.
Например, фонтаном на площади — львом,
Из пасти которого звенящим потоком
Бьют будни.
Уносятся вверх,
Преломляясь в палящей короне безвременья,
А на самом дне свистящих божественных высот,
Среди кораллов — сгустков бытия
И дрожащих волн — желаний существовать,
Прикрытые куском плотной небесной материи,
Они зачинают галактики…
Мог бы быть вселенским чревом всепрощения,
Распоротым остроконечным витком спирали
Или колокольчиком на шее ищейки,
Под который просыпается мистика…
Но я homo sapiens.
Я разрываю нитки,
Сшившие губы — и пронзительный крик
Небывалой мощности врезается
В древнюю пыль…
Я обнажён перед Вселенной,
Вселенная обнажена во мне…
Ещё один планетарный оборот
И вот новая вспышка нового солнца
Возвещает приход чего-то большего…

* * * 9

Пока меня ещё не засудили за жизнь,
Пока я сам не сделался судьёй,
Я буду поэтом.
Пока ещё веру не принесли в жертву,
Пока я сам не заложил жертвенный алтарь,
Я буду поэтом.
Пока ещё не все живут речами критиков,
Пока я сам не склонил перед ними голову,
Поджав хвост,
Я буду поэтом.
Пока ещё не учат,
Что буква — это только для письма,
Пока ещё значение слова не затвердело
В отлитых формах,
Я буду поэтом.
Пока я ещё открываю рот от удивления,
А душу космосу,
Пока ещё мои глаза видят
И бьётся сердце,
Я буду поэтом.
Пока ещё бабочки садятся на мои руки,
Пока мне ещё щекотно от этого,
Пока ещё кувшинки раскрываются
На моём вдохе,
Пока я ещё чувствую близость
Неопределённости,
Я буду поэтом.
Чесночник
В часы попыток узреть душу,
Узнать, откуда берутся мысли,
За дверью, облепленной шелухой чесночной,
Я поддаюсь торжеству воспоминаний.
Где-то за брюхастыми годами,
Вынашивающими веру
И будущее в своей целостности,
Колышется моё мгновение.
Перинкой давно ушедшей реальности
Оно щекочет подмышки,
Заставляя смеяться даже слезу.
Смех этот горький, истерический,
Подобный тому, что струится видением истины.
Проходя через врата гая,
Наполняя одноглазый месяц тайной,
А причастность воды к бытию
Немотой в отражении черт знакомых глаз,
Он мои считает следы,
Угадывая на глаз размер ботинок.
Мелкие следы, следы больше тех…
Я ли носил такие ботинки?
Я ли переобувал их по торжественным вечерам,
Не задумываясь о том, зачем и куда иду?
И куда я пришёл в итоге?..
Этот смех, покрывающий шелуху чесночную,
Этот смех, заносящий размеры в каталоги,
Этот смех, рвущий беспамятство бытия,
Чертит графики Вселенной.
Множество рисунков, вопросов, загадок,
Множество точек.
В куртке, иссеченной летним градом,
В больших чужих ботинках
С подпаленными подошвами
Я белокрылкой влетаю в мастерскую чертёжника.
В минуту столкновения судеб, как астероидов,
В секунду появления игл,
Прорывающих восковые рты,
Я отыскиваю график своей жизни…
Множество непонятных линий, вопросов, загадок,
Множество точек, среди которых жирная точка отсчёта
И безумное желание понять её значение…

КАРТА

За столом сидит молодой человек, но волосы его седы, а лицо как будто иссохло. В его руках колода карт, которую он быстро перетасовывает, так быстро, что карты выпадают из колоды. При этом бледные руки нервно поддёргиваются. Каждый раз, когда такое происходит, губы создают вымученную улыбку, на несколько секунд прилипающую к лицу.

Человек собирает выпавшие карты в колоду и снова перетасовывает её, в этот раз без неудач.

Затем протягивает колоду девушке, сидящей против него, чтобы та вытянула карту. Девушка в замешательстве, но, в конце концов, отказывается сделать это.

Поседевший парень явно расстроен. Девушка, видя такой поворот действия, поднимается и выходит за дверь.

Вскоре она возвращается, но не одна: держит за руку удивленного человека, который в свою очередь не сопротивляется.

Девушка подводит его к стулу. Человек садится.


Еще от автора Григорий Анатольевич Тисецкий
Линзы Левенгука

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Кто понесёт груз...

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Такая женщина

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Белый человек

В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.


Бес искусства. Невероятная история одного арт-проекта

Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.


Девочка и мальчик

Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.


Последняя лошадь

Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.


Листья бронзовые и багряные

В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.