Я сын батрака. Книга 1 - [5]

В отцовских рассказах частенько поминался Мыкола Шаула, друг его отца, а моего деда. Как только в рассказе он упоминается, то обязательно мы услышим и комедию вместе с трагедией. Вот один из отцовских рассказов. Я буду описывать его на русском языке, чтобы вам легче было читать. Как я уже говорил, мой дед Ефим водил дружбу с Мыколой Шаулой. Их дружба была замешана на взаимовыгодных условиях. Дело в том, что у деда была телега двуколка, но лошади не было, а у Шаулы, наоборот, была лошадь, но телеги у него не было, вот они и кооперировались, если надо было что-то привезти или куда-нибудь поехать.

По характеру Мыкола был человек непоседливый и даже шобутной, но это не мешало им с дедом водить дружбу. Как-то промозглым осенним вечером, мы уже собирались ложиться спать, рассказывает мой отец, как вдруг раздался стук в дверь. Отец открывает хату, влетает Шаула и с порога: «Юхым (Ефим), собирайся завтра рань перерань, поедем на базар за рыбой дверцы» (скорее всего, речь идёт о рыбе под названием «лещ», так как другой рыбы, похожей на дверку, в то время там не было). «Батько говорит, — продолжает рассказ отец, — так не собирались же?» — «Ну, так что, что не собирались? Надо, так соберёмся». Затем спрашивает: «Колёса у тачки смазал?» — «А что их мазать? Они давно смазаны». — «Я это к чему спросил, Юхэм, ты же знаешь моего Буланка, он несмазанную тачку ни за что не повезёт, даже за торбу овса». — «Та знаю, — нехотя отозвался Ефим, — Послушай, Мыкола, а что мы будем там покупать?» — «Что, что, как будто не знаешь?» — «Ну а если завтра непогода?», — засомневался Ефим. — «Погода-непогода, поедем и всё тут. Хоть камни с неба, а по рыбу дверцы ехать надо». Подобных поездок у них было множество. Обычно они заканчивались благополучно, но были и размолвки. Шаула был злой спорщик, да и батько ему не уступал в этом деле. В таких случаях, если не был достигнут консенсус, то для батьки была просто беда. В таких случаях, на самой высокой ноте спора, Мыкола спрыгивал с тачки, выпрягал свою лошадь, садился на неё верхом и уезжал. А батько ему вслед кричал: «Мыкола, а рыба?» На что тот отвечал: «А рыбу я завтра у тебя дома заберу!» В хуторе Мыкола подъезжал к нашему двору и кричал: «Идите до своего батьки, он у лесной полосы телегу тянет».

Мы уже знали в чём дело, и гурьбой шли помогать батьке дотащить телегу до нашего двора. Хорошо, если это было недалеко от дома, ну а если далеко, то приходилось Ефиму Васильевичу ждать или попутки или Шаулу, который дома поостыв, возвращался за брошенным товарищем. Но самое интересное начиналось на другой день, когда утром Мыкола приходил к нам за своими покупками, которые он вчера оставил в отцовской бричке. Тут, как говорится, и начиналась трагедия с комедией, и длилась она долго, но, в конце концов, заканчивались миром, Мыкола клялся больше не оставлять Ефима в поле, а батько обещал больше с ним не спорить.

Как вы уже, наверное, поняли, мой дедушка был безлошадным крестьянином и работал по найму, проще говоря, батрачил. Заработки были небольшие. Такие, что еле удавалось сводить концы с концами, а бывали случаи, что и не удавалось, тогда семья просто голодала. Хоть Ефим Васильевич и сапожничал, но заработки были тоже небольшие. Чинить обувь к нему несли люди бедные, у них тоже ничего не было, так что на этом деле мало что заработаешь.

О том времени мой отец говорил мне так: «Ох и тяжёлое было время, даже вспоминать не хочется». В те времена в народе говорили так: «Если несчастье одело на тебя суму, то избавиться от неё было не просто, а иногда и совсем невозможно». На моего дедушку суму одело сиротство, с тех пор он её так и носил, а затем передал своим сыновьям, а они передали бы нам, своим детям, а мы — своим и так далее. Но на наше счастье произошла Революция, и всё в нашей жизни поменялось в лучшую сторону.

Я деда Ефима не видел, так как родился тогда, когда он уже умер. Фото его не было, по какой причине не знаю, или вообще он не фотографировался или затерялась, но словесный портрет со слов моих родителей я опишу. Он был среднего роста, плотного телосложения, широк в плечах, глаза чёрные, волосы чёрные, слегка вьющееся, кожа смуглая, по внешности смахивал на цыгана. Вот так или примерно так выглядел внешне мой дед Ефим.

МОЯ БАБУШКА — ЧУХЛИБ ГАННА ФИЛИППОВНА (ЖЕНА ЕФИМА)

Проживала она в селе Большая Джалга, её фамилия (предположительно Дубинина), Ганна Филипповна. В том же селе мой дед Ефим на Ганне и женился. Как эта молодая пара оказалась в хуторе Гашун, мои родители не знали. По всей видимости, их туда перевёз богач Барабаш, так как он имел там свой интерес в виде домашнего скота. Скорее всего, Ефим Васильевич с молодой женой за ними смотрели. О своей бабушке, по отцовской линии, я мало что знаю, так как родители мне о ней мало что рассказывали. На мою просьбу родителям поведать о Ганне Филипповне, отец отказывался говорить, ссылаясь на то, что был мал и поэтому не помнит. Мама же уступала мне в просьбе и кое-что рассказывала. Привожу ее слова, если вы, из сказанного ею, что поймёте: «Сынок, ну шо я тоби про нэи скажу, я тоди була манэнька и мало шо помню. Помню тики шо по их двору ходыла худэнька жинка, на лицо чёрная, волосы аккуратно забраны в узел. Ну, вот так ходыла, ходыла, а тоди умэрла. Чо умэрла, ныхто ны знае, болила, болила и умэрла». Я не был удовлетворен таким кратким рассказом и пытался узнать как можно больше, задавал маме наводящие вопросы, типа: «Ну почему она умерла, ведь она была ещё и не старая». — «Ну, Сеня, — возмущалась мама моей непонятливостью, — роди столько детей, да их надо обшить, обстирать накормить, вот година гнула, ее гнула и сломала». Вот такое заключение. О том, что бабушка из Джалги я знал, но есть ли там родственники, в то время, по малолетству, не знал. Отец с ними тесных родственных отношений не поддерживал. Даже когда вернулся с фронта, в Джалгу не ездил, приезжал он туда намного позже, насколько я знаю, к своему однополчанину Звягинцеву. Так получилось, что об отцовских родственниках из Джалги я узнал совсем неожиданно. Перефразируя поговорку «друзья познаются в беде», можно сказать «родственники познаются в нужде». Так получилось и у нас, когда нашу семью холод и голод прижал окончательно, то родители начали искать выход из создавшегося положения. Сейчас забегу немного вперед и расскажу как это было.