Я сын батрака. Книга 1 - [6]

РОДСТВЕННИКИ БАБЫ ГАННЫ

В неурожайный 1947 год, обстановка в семье была крайне напряженной, голод нас настолько прижал, что, как говорится, хоть плач. В доме шаром покати, а зима была в самом разгаре, до спасительной весны было ещё очень далеко, и вопрос встал ребром: или жизнь, или смерть.

И вот тогда между тато и мамой я заметил, какие-то размолвки, до этого времени такого не было, а теперь каждый вечер мама на отца: «Бу, бу, бу». Он морщился, как от зубной боли, но молчал, не огрызался. Была зима, мы дети и взрослые сидели в хате, и что между родителями происходило, все видели и слышали, переживали. В эти холодные зимние дни все были в хате, и каждый занимался каким-то делом, только старшие из братьев Андрей и Иван ходили работать на колхозный двор. Мама что-нибудь шила или вязала, а отец садился на лавочку у окна и сапожничал. Я обычно стоял рядом с отцом и помогал ему: то дратву натру смолой для прочности, то нужные гвоздики выберу из баночки, так и шло время с утра до вечера, а ночью все спать.

Но в одно утро всё пошло не так. Отец поднялся рано и куда-то ушёл. Через некоторое время к нашей хате подъехала бричка, запряженная парой лошадей. Я выглянул из окна и увидел, что это приехал тато. «Куда это он собрался?» — подумал я. Затем отец заходит в хату, берет пустые мешки и говорит маме: «Я поехал». И ушёл. Мама, провожая его, стояла у порога, а когда отец выходил из дверей, она вдогонку перекрестила его. Мне очень хотелось узнать куда же это тато отправляется, но я не мог этого сделать, так как в нашей семье расспросы, куда да зачем не практиковались, а вопросы на дорогу считались дурным знаком. Но, не смотря на это, мне очень хотелось узнать цель поездки отца. Я целый день вертелся как на углях, мне моё любопытство не давало покоя. Под конец дня я не выдержал своего внутреннего напряжения и решил спросить, но у кого? У мамы я боялся спрашивать, так как можно было нарваться на очень конкретный контраргумент. Решил спросить у старшего брата Ивана, на что получил резкий ответ: «А тоби оно надо? Малый еще всэ знать, иды лучше матери помогай». Меня такой ответ не устраивал и я, посомневавшись немного, решил спросить у мамы и получил ещё более резкий ответ: «Ны закудыкуй дорогу». Я понял, что поездка отца была очень важной и мама боялась её сглазить. После отъезда отца в семье наступило тревожное ожидание. Мы, дети, вели себя тихо, не бегали по хате и не баловались. Мама еще сосредоточеннее занялась работой. Вся детвора сидела в хате. Конечно, можно было выйти во двор и там погулять, но нам нечего было одеть, и потому мы сидели в хате до самого тепла. Отец вернулся домой только на третьи сутки.

Как только увидели, с чем он вернулся, все облегчённо вздохнули, так как поняли, что теперь мы зиму продержимся. Как позже выяснилось, тато ездил в Джалгу к своим родственникам по материнской линии, то есть к родне своей матери, и просил их оказать посильную помощь. Родственников там было довольно много, семей пять или даже шесть и все они были не колхозниками, а единоличниками, то есть они работали в разных предприятиях по найму за деньги или за натуроплату и поэтому они жили лучше, чем колхозники. Помощь была хорошей и своевременной, вот и выходит, что наша бабушка Ганна, которой уже давно нет в живых, спасла нас от голодной смерти. Далее я хочу описать всё, что касается бабы Ганны, чтобы потом не возвращаться к этой теме.

О том, что в нас бродит цыганская кровь мама с детства нам не давала забывать. А происходило это так. В те счастливые дни, когда мама что-нибудь пекла в русской печи, пончики или булочки, мы, дети, толпой вертелись около неё, а в удобный момент умыкали у неё со стола печёное изделие. После проведённой «операции» мы быстро смывались. Но бывало, что не успевали убежать, и мама мокрой тряпкой, что была у неё под рукой, успевала кого-нибудь из нас шлёпнуть со словами: «А чёртова цыганва, приготовить ничего не дают, обязательно стащат». И то, что мы цыганского рода было известно давно, но лично я всё это относил на счёт деда Ефима, но на проверку оказалось, что баба Ганна ещё цыганее нашего деда. В подтверждение моих слов я приведу два примера. Как то к вечеру, мне тогда было лет четырнадцать, я прихожу домой и вижу, во дворе стоит бричка двуколка, а к ней привязана лошадь и верблюд. Странно думаю, кто же это к нам приехал? Захожу в хату, на лавке сидит мужчина и о чём-то с мамой разговаривает. По всему видно было, что мама обрадовалась моему приходу и тут же дала мне поручение: «Сеня, сходи с дядей Петром к тетке Гаркушихе, он из Джалги приехал к ней покупать корову».

Что это наш родственник я не сомневался, притом, что он, со стороны бабы Ганны. В хате я его не мог рассмотреть, так как там было темновато, а вот на улице это да. Передо мной стоял типичный цыган со всякими их прибамбасами вроде серьги в ухе. С курчавыми волосами, крючковатым носом, в соответствующей одежде и прочее. Да, думаю, вот это настоящий цыган, мы со своей славянской внешностью больше похожи на русских, чем на цыган. Затем была ещё одна встреча, с представительницей бабушкиного рода, но это было уже гораздо позже, где-то в середине семидесятых годов прошлого века.