Я сын батрака. Книга 1 - [4]

Как-то однажды, после очередного купания, мы грязные-грязные стоим у чанов и не знаем где обмыться. Вдруг Лёнька Беленко говорит: «Пошли, к нашему колодцу, там есть ведро и веревка, там и помоемся». Так и сделали, ватагой отправились к Беленковым, там немного отмылись, и я домой пришёл более или менее чистый. В дальнейшем так и делали, накупаемся в Дериной яме и к Беленковому колодцу обмываться. Вот так мы и принимали водные процедуры в возрасте от шести до одиннадцати лет. А когда стал постарше, тогда мне уже было не до этого — началась другая более взрослая жизнь.

Теперь, когда вы имеете представление, о месте, где я родился, где проживали мои родители, я хочу перейти к повествованию другого рода, а именно, дать характеристику каждому члену нашего рода.

РОДОСЛОВНАЯ

Начну описывать от самого-самого, что помню. Начало нашего рода произошло от слияния двух семей путём женитьбы Чухлеб Кондрата Ефимовича на Ласун Пелагее Савельевной. Сначала опишу состав семьи рода по мужской линии, а затем состав семьи по женской линии нашего рода.

МОЙ РОД ПО МУЖСКОЙ ЛИНИИ ПО ФАМИЛИИ ЧУХЛИБ/ЧУХЛЕБ

Глава семьи Чухлиб Ефим Васильевич. Его жена Дубинина Ганна Филипповна. У них родилось восемь детей — семь сыновей и одна дочь, она была младшая. О четверых из них мне ничего не известно, знаю только то, что их забрали на войну 1914 года, и ни один из них не вернулся. Дмитрий болел и рано умер. Остались старший сын Иван, сын Кондрат и младшая в семье дочь Александра.

Мои родители: отец — Чухлиб Кондрат Ефимович, мать — Ласун Пелагея Савельевна. Женились в 1922 году. Для тех, у которых нет фото дам словесный портрет тем, кого знаю, своё видение, а кого не знаю — со слов моих родителей, а также напишу даты и род их деятельности. Сразу вас предупреждаю, что буду рассказывать о каждом члене рода всё, что о нем знаю, от начала до конца, мною будет нарушена хронология событий. Конечно, это не совсем правильно, но иначе нельзя, так как очень сложно уложить всё в хронологию времени.

ЧУХЛЕБ ЕФИМ ВАСИЛЬЕВИЧ

Родом он из Украины. Прожил примерно семьдесят лет, точно родители мои не знали. По моим предположениям, родился он в 1863 году, а умер в 1933. Год смерти мною указан точно.

По какой-то причине, не известной родителям, он остался сиротой лет 13–14, работал в найме у богача Барабаша Якова Ефимовича. Когда началось переселение народов Российской империи на пустынные земли страны, тогда и хозяин моего дедушки решил перебраться на Ставропольщину.

В один из дней, когда всё было готово к отъезду, когда во дворе уже стояли телеги, гружённые домашним скарбом, и домочадцы хозяина рассаживались в повозки, чтобы из этих мест уехать навсегда, их работник Ефимка (так его звал хозяин) стоял среди хозяйского двора и не знал что ему делать. Ведь если хозяева уедут, то он останется без работы, естественно, без еды и без крыши над головой. Ефимку охватил страх, он знал, что здесь он ни кому не нужен и оставаться ему нельзя, так как остаться в этих местах это равно смерти. И он решился подойти к хозяину и попросить его, чтобы он взял Ефимку с собой. Никто не знает, что думал богач Барабаш в тот момент, когда он разрешил мальчишке следовать с ним, но от моей мамы я слышал рассказ на эту тему неоднократно.

Эта история рассказывалась ею в нежных тонах с чувством доброты хозяина к мальчишке. Вот он, мол, какой хороший, пожалел сиротку и взял с собой. Возможно, она и права, ей виднее. Она хорошо знала то время и нравы богатых людей того времени, сама в девичестве была не бедной, да и самого Барабаша хорошо знала, так как он частенько заходил к ним и с маминой мамой, а моей бабушкой, обсуждал какие-то вопросы, а их было много, особенно перед приходом красных.

Но я думаю, что причина заключается не только в доброте хозяина, а, может быть, в том, что Ефим уже давно у него работал и, по-видимому, не плохо. И в тот момент Барабаш подумал: «А зачем мне в работники искать кого-то, да и неизвестно еще, какой он будет, а этот мальчишка мне известный, так отчего же от добра, добра искать».

Вот так Ефимка, а позже Ефим Васильевич Чухлиб, оказался в селе Большая Джалга. Там он рос, трудился, а когда стал взрослым, то женился на местной девушке по имени Ганна. Всё, что я пишу в этой книге о родственниках, в основном знаю со слов моей мамы Пелагеи Савельевны, в обращении с подругами просто Поля. Отец же мой, Кондрат Ефимович, о своей прошлой жизни рассказывать не любил и не хотел.

Когда я приставал к нему с расспросами, он отвечал: «Сеня, сынок, ну шо я тоби про тэ врэмя скажу, жилы пагано, исты ны було нычого, носыть тоже ны було, оце тоби и вись сказ. Ну, ны хочу я про тэ вримя спомынать, ны пытай мэнэ». Но были времена, когда он ударялся в воспоминания и рассказывал.

Обычно это было в длинные, зимние вечера, когда мы всей семьёй сидели в полумраке при свете еле мерцающего каганца «фитиль» и слушали долгий рассказ отца. Говорил он не спеша, обдумывая то, что будет сказано, иногда в процессе рассказа задумается, низко наклонив голову, как бы вспоминая былое, затем поднимет голову и продолжает прерванное. Иногда в монотонный говор отца вмешивалась мама со своими замечаниями или уточнениями. Обычно это происходило так. Например, отец рассказывает: «Заходэ вин до нас в хату вись мокрый, сапоги грязные». Тут мама перебивает его: «Батько, та яки сапоги, их у него з роду, ны було, вин всэ врэмя ходил в обмотках». «Та знаю, маты, ну хай хоть в моём рассказе в сапогах походе». «Ну, ныхай», — соглашается мама.