Я себя до конца рассказала. Сборник стихов израильских поэтесс - [13]

Уже объявлен приговор молчанья.

А мы —

Что с нами станется в конце?

5

Боль

Ясна, как свет дневной.

Поднимемся, свободны от сомнений,

Цельны, как вера.

С этой ночью Пер. Я. Хромченко

С этой ночью, ночью этой,

Тишью, сумраком и светом —

В эвкалипте у воды

Три запутались звезды.

В этом ветре, ветре этом,

Что подслушал звездным летом

Тишины ночной лады…

Ветер. Полночь. Три звезды.

Всматривание в пчелу Пер. Я. Хромченко

1

В квадрате светлого окна,

Там, за стеклом, не взаперти,

Как темный силуэт она,

И крыльев не видать почти.

В глазах — незаданный вопрос,

А тело узко, тело зло.

Шесть тонких ножек, шесть угроз

Перевернулись на стекло.

Как мне воспеть ее глаза,

Коснуться рифмою крыла?

Пришел малыш и вдруг сказал:

— А королева-то — гола!

2

На солнце — золотистый лист в паденье,

И капля меда темного — в цветенье,

В роенье звезд — росинка и звезда

Здесь, на стекле, ты стала темной тенью.

В звенящем рое — звонким словом пенья,

Крупицей воли — в знойной летней лени,

И сумерек и света череда,

Здесь, на стекле, ты стала темной тенью.

Выходной Пер. Я. Хромченко

Я сегодня беру выходной у тоски,

У усталости, взрослости, у фолиантов,

Что готовы словами ученых педантов

Поучать, что иные слова — пустяки.

Хорошо мне ответа не ждать на вопрос,

Как цветущее дерево это зовется?

Как молчание птиц в тишине отзовется?

И откуда звезду эту ветер унес?

Может, я потерялась в словах, что близки,

И прекрасного больше в прекрасном не вижу?

Или, может, мне самое дальнее — ближе?

Я сегодня беру выходной у тоски.

С моста Пер. Л. Владимиров

1

Нет родины в тумане у меня,

И даже голубь, над мостом летящий,

Мне не укажет дальнего пути.

Тиха я на чужбине,

Меж семафоров тусклых

Меня никто не ждет,

И только время

Нас поджидает

В сумрачном тумане.

2

Не то, что знаю,

И не то, что помню,

Не то, что я хочу —

А только час напрасный на мосту,

Под флагом, в дождь,

У флага у чужого на мосту

И над чужой рекой.

Флаг, голубь под дождем.

Сереет под мостом

Неспешная вода,

И флаг чужой красив.

3

Когда вдруг поняла,

Что никого со мной,

Что ни одна из этих чуждых улиц

Не приведет к порогу моему,

Когда вдруг поняла,

Что нет совсем со мною никого,

Страх одинокой тишины

Сдавил мне сердце.

Ведь если плакать захотелось мне,

Я плакать в одиночестве могу.

Но как же мне смеяться одиноко?

И нету никого, и эха нет.

О себе Пер. В. Глозман

1 «Мой век в моих стихах запечатлен…»

Мой век в моих стихах запечатлен,

Как возраст дерева — в его годичных кольцах

Как возраст мой — морщинами на лбу.

Слова мои отнюдь не тяжелы —

Они как будто клапаны для грез.

А эти снимки

Прозрачны, как оконца у церквей,

Сквозь них

Ты можешь видеть,

Как в небесах сменилось освещенье,

И падают,

Как птицы, умирая на лету,

Мои былые чувства.

2 «Просто — снег был…»

Просто —

Снег был в одной стране,

А колючки — в другой стране,

И звезда — за окном самолета

В ночи

Над этими странами.

А они подошли ко мне

И мне приказали: пой.

И сказали мне: мы — слова.

Покорилась я, пела их.

И еще: был длиннющий мост

И фонарь на другом конце.

И никто не пришел ко мне;

И сказала я: не пришел.

Зелда

Когда жил царь Пер. Ф. Гурфинкель

Когда жил царь,

Была честь дочери царской

Внутри,

В доме.

Дом теперь — осколки, осколки.

Когда жил царь,

Была скромность,

Был праздник.

Когда жил царь,

Суббота была розами,

Теперь она рана.

Когда жил царь,

Были думы, что в сердце,

Птицами,

Летавшими вечером,

Они ждали покоя вечернего.

Оголены теперь корни мои,

И люди на них наступают.

Не отринь меня от лица Твоего Пер. Ф. Гурфинкель

Склонилась она над моею душой,

Плача коснулась, что в горле моем,

Предвечный —

Прикосновенье меня превращает

В клочья, в клочья.

Трудно сердцу потерянному

С темнотой

И словами —

Не отринь меня от лица Твоего.

И когда я очнусь ото сна,

И вокруг будет тьма,

И старая мебель издаст

Звуки тонкие взрыва —

Не скрывай от меня Твоего лица.

Когда я проснусь, чтобы думать,

Разве сладки так рассказы,

Что повествуют чувства

Моей душе

(Разве крепость моя рассказы?) —

Ведь в дымный час траура

Касалась меня с жестокостью вычурной

Даже мягкая прелесть цветка.

Когда я в слезах проснусь,

О, если бы знать,

Куда мою жизнь ведут

Небеса.

Песок приморский, страшный песок Пер. С. Гринберг

Если набок заляжет душа

зарытая в свое горе,

отпрянув от всякого неистовства

в людях, в машинах, в змеях,

и не пойдет она вплавь сквозь таинства ночи,

и не возлетит сквозь листву с порывами ветра,

оторванная от праздников и обрядов,

потеряв тропу к живому голосу.

Если набок заляжет душа,

и не услышит она голос горячий,

произносящий имя ее,

и позабудет благостыни солнца,

гор крутизну,

и тот спрятанный родник,

имя которому: тихая беседа

(родник, светивший нам с тобой во тьме).

Если набок заляжет душа,

завернутая в свои паутины,

отброшенная от всех деяний,

избегающая всего повседневного,

вот тогда прибудет от берега морского

тонкомелкий песок

и засыпет субботние дни ее,

и перекроет раздумья до самого корня.

В проникновенья рыданий,

пред ликом Бога таинственным и непостижным,

вторгнется будничномелкий страшный песок,

если набок заляжет душа моя зарытая в свое горе.

Горести тела Пер. Ф. Гурфинкель

В дни цветения,

В пору юности

Были члены мои верноподданными

Души.

И если б телу жаждущему велела:

Умри, — во славу Имени Его

С радостью бросились бы они

в горнило.

В ту пору

Чувства стремились идти до конца