Я себя до конца рассказала. Сборник стихов израильских поэтесс - [11]

С безмолвным строем онемевших струн.

Остудит утро камня гладь литая,

И птица, огибая дальний лес,

Махнет крылом, в изгнанье улетая,

И крикнет с остывающих небес.

Любовь Терезы дю Мён (Сонеты) Пер. Р. Баумволь

Тереза дю Мён принадлежала к французской аристократии. Она жила в конце XVI века в окрестностях Авиньона, в Провансе. Когда ей было сорок лет, она влюбилась в молодого итальянца, воспитателя ее детей, и посвятила ему более сорока сонетов. Но после того, как этот молодой итальянец оставил ее дом, она сожгла свои стихи и удалилась в монастырь. Память о них сохранилась лишь в виде легенды в устах современников.

1

Болезнь моя проклятая! У света

Любовью называется она.

Как я презрением к себе полна!

О, если бы ты знал, как тяжко это!

Волос моих коснулась седина —

С годами делаться мудрей должна.

Но вот мой взгляд остался без ответа, —

И я унижена, осрамлена.

Зачем в свой ясный, предосенний день

Должна страдать я, от любви робея,

Должна робеть я, горестно любя?

А ночью, как бы пряча душу в тень,

Не ведая стыда, тянусь к тебе я

И лишь тебя зову, хочу тебя!

2

Я не хочу, я не могу — поверь —

Чтобы ты снился мне из ночи в ночь.

Мне думать больше о тебе невмочь

И трепетать при каждом стуке в дверь.

От взгляда юных девушек, как зверь

Затравленный, бежала бы я прочь.

Победный блеск не в силах превозмочь,

Он как бы говорит мне: «Пыл умерь!»

Покой душевный был мне прежде мил.

Я зрелостью своей не тяготилась,

И страх меня ночами не томил.

Тогда мне даже и во сне не снилось,

Что встречи тайно ждать, лишаясь сил,

Так сладостно, и в этом Божья милость.

3

Ты лучше бы прогнал меня в пустыню,

Обрек бы на скитание, как встарь

Отправил Авраам свою Агарь —

Покорную наложницу, рабыню.

Счастливее меня любая тварь.

Пускай бы надо мною ты глумился,

Мой гордый дух не так бы возмутился.

Ты был бы для меня и Бог и царь.

Но для тебя я — дама в высшем свете,

Не дотянуться до моей руки.

Здесь каждое движенье на примете.

И я сжимаю втайне кулаки.

Я в крепости. Тут стены высоки.

Я страсть мою должна держать в секрете.

4

Гордыня! Сердце бедное в затворе!

Должна ли женщина гордиться тем,

Что красоте не внемлет? Это горе,

Когда ты слеп, когда ты глух и нем.

Есть дар любви. Дается он не всем.

Как можно говорить тут о позоре!

Тот, кто жемчужину отыщет в море,

Преступник? — В том не соглашусь ни с кем!

И разве грех, что избрала тебя я,

Твоей пленилась скрытой красотой?

В себя вобрать сумел ты столько света!

Так драгоценный камень, собирая

Лучи, нам дарит солнечный настой.

Мы пьем глазами, в нас душа согрета.

5

Быть может, ты не так красив, быть может,

Педанта равнодушный, трезвый взгляд

Придирчивее бы судил и строже,

И отыскал бы недостатков ряд.

Того, кто лишь плохое видеть рад,

Твоя ребячливость к себе не расположит.

Но для меня ты — недоступный клад.

Сравнила бы тебя с упругою сосной,

Покрытою предутренней росой. —

Ласкает ветер голубую хвою, —

Иль с нежной сердцевиной голубой

У пламени. Но образ мой любой

Несовершенен, несравним с тобою.

6

Любовь меня не сделала слепой.

Я вижу все отчетливо и ясно.

Рассудок сердцем управляет властно,

И дни идут унылой чередой.

Обманчивые грезы, как запой.

И пробуждение от них ужасно.

К утру я брошена волною страстной

На берег безнадежности тупой.

И снова трезвый холодок в крови,

И мысли, мысли — без конца и края…

Моя любовь — зерно без прорастания.

Праматерь Ева! Ты лишилась рая,

Ты променяла пиршество любви

На сладкий плод горчайшего познания.

7

Итак, мой друг, сгорают налету

Мгновения, минуты и часы…

Проходят дни, и я на их весы

Кладу бессилие и немоту.

Когда же время подведет черту,

Лишь лунный цвет, коснувшийся косы,

Напомнит про погибшую мечту,

Про всю мою земную суету.

Нет, не хватило духу у меня,

Чтобы в Гивоне солнцу приказать:

— Замри и время приостанови!

И вот уж ночь идет на смену дня…

Но светлый час могу я задержать.

Он мой навеки! Он в моей крови!

8

За окнами дождя косые струны.

Огонь в камине разожги, мой друг.

Жар закурчавится золоторунный,

И отблески запрыгают вокруг.

На фоне осени твой образ юный

Свеж по-особенному и упруг.

Пылает сердце — жертва злой фортуны.

Холодный ум в объятьях зимних вьюг.

Тебя обманываю от души:

За материнство выдавать должна я

Свою огнем пылающую страсть.

Но ты будь ясен, этого не зная.

Здесь, возле тлеющих углей мне разреши

Часы любви себе на память красть.

9

Из твоего и моего окна

Виднеется один и тот же сад.

Я ко всему, что твой ласкает взгляд,

Душою всею приворожена.

И песня соловьиная слышна

Одна и та же нам всю ночь подряд.

Внимая ей, мы дышим как бы в лад,

И нас роднит взволнованность одна.

А каждым утром старая сосна —

На ней твой взор росою голубою —

Меня встречает трепетным приветом.

На все смотрели вместе мы с тобою,

Но ты понятья не имел об этом.

Об этом думала лишь я одна.

10

О, как прекрасен город был в тот день!

Горами окружен, простерся он.

Вдруг древности его исчезла тень,

Он светом глаз твоих был озарен.

А строгий камень башен и колонн

Твоей улыбкой юной был смягчен.

А переулки — со ступени на ступень

Их бег к твоим стопам был устремлен.

Вселенную обняв счастливым взглядом,

Два дерева — стояли мы здесь рядом,

Ликуя от корней и до вершины.

Мы очарованно смотрели вдаль —

Чуть тронутая сединой маслина

И пышно расцветающий миндаль.